Стрекоза в янтаре. Разделенные веками - [184]

Повернув его спиной, я принялась рассматривать порванные штаны. Конюший так рванул их сбоку, что одна из ягодиц оголилась.

Вдруг я замолчала и уставилась на тело мальчика. Но меня заинтересовала не сама плоть, а небольшой красный знак, запечатленный на ней. Размером он был с полупенсовую монету и красного цвета, как только что начавший затягиваться ожог. Я машинально коснулась его пальцем, отчего Фергюс сильно встревожился. Края знака-клейма были особенно четко обозначены, как будто то, чем они были оставлены, с силой вдавливали в тело. Я вцепилась в руку мальчика, чтобы не дать ему убежать, и принялась рассматривать клеймо. Оно было овальной формы, в середине испещрено какими-то знаками, напоминающими буквы.

– Кто это сделал, Фергюс? – спросила я.

Голос мой звучал непривычно даже для моего уха. Он был слишком спокойным и бесстрастным. Фергюс рванулся, пытаясь убежать, но я удержала его.

– Кто, Фергюс? – строго спросила я и даже встряхнула его.

– Никто, мадам. Это я сам поранился, когда перелезал через забор. Это просто ссадина.

Его большие черные глаза бегали туда-сюда, ища, куда бы лучше ринуться от меня.

– Это не ссадина. Я знаю, что это такое, Фергюс. Но я спрашиваю: кто это сделал?

Я видела подобное клеймо только однажды и свежевыжженным, а это уже немного зажило. Но несомненно, они оба были нанесены раскаленным железом.

Осознав, что я все поняла, Фергюс перестал вырываться. Он прижался ко мне и затих, но плечи его продолжали вздрагивать.

– Это англичанин, мадам. Перстнем.

– Когда?

– Давно, мадам. В мае месяце.

У меня перехватило дыхание, когда я стала соотносить некоторые события по времени. Три месяца… Три месяца минуло с тех пор, как Джейми в сопровождении Фергюса отправился в бордель в поисках своего помощника, работающего на складе. Три месяца прошло с тех пор, как он встретил Джека Рэндолла в заведении мадам Элизы. Эта встреча заставила его забыть о всех своих обещаниях и вынудила принять решение убить Рэндолла. Три месяца прошло с тех пор, как он ушел, чтобы никогда не вернуться.

Мне потребовалось немало терпения, но я заставила Фергюса рассказать правду. И вот что услышала.

Когда они пришли в заведение мадам Элизы, Джейми велел Фергюсу ждать его внизу, пока он поднимется наверх, чтобы решить кое-какие финансовые проблемы. Зная по прежнему опыту, что это может занять немало времени, Фергюс отправился в большой салон, где несколько знакомых ему молодых женщин отдыхали, непринужденно болтая и поправляя друг у друга прически в ожидании гостей.

– По утрам у них не очень много работы, – объяснил он мне. – Но по вторникам и пятницам прибывают рыбаки, чтобы с утра пораньше продать свой улов на рынке. Тогда у них бывает много денег, что приносит немалую выгоду мадам Элизе, поэтому девушки должны быть готовы принимать гостей сразу после завтрака.

«Девушки» были отнюдь не молодыми. Но рыбаки не считались разборчивыми клиентами, поэтому довольствовались любыми проститутками. Среди них было немало приятельниц Фергюса, и с четверть часа он провел в салоне, болтая с ними. Клиенты приходили, делали свой выбор и поднимались в верхние комнаты.

– И тут появился англичанин с мадам Элизой.

Фергюс прервал свой рассказ и судорожно вздохнул.

Фергюсу, которому приходилось видеть мужчин в различной стадии опьянения, стало ясно, что англичанин изрядно пьян. Лицо было багровым и опухшим, глаза налиты кровью. Не обращая внимания на мадам Элизу, которая хотела подвести его к одной из «девушек», он прошел через всю комнату и вдруг заметил Фергюса.

– Он сказал: «Ты пойдешь со мной». И взял меня за руку. Я отказывался, мадам. Упирался. Говорил, что мой хозяин здесь, наверху, но он не слушал. Мадам Элиза шепнула мне на ухо, чтобы я шел с ним, а потом она поделится со мной деньгами.

Фергюс поежился и беспомощно посмотрел на меня.

– Я знал, что те, кому нравятся маленькие мальчики, обычно занимаются этим недолго. Я думал, что он закончит раньше, чем милорд соберется уходить.

– Милостивый Боже, – прошептала я.

Пальцы мои разжались и нервно заскользили по его рукаву.

– Ты хочешь сказать, что занимался этим и раньше, Фергюс?

Он посмотрел на меня так, словно собирался заплакать. Я кусала губы, едва сдерживая слезы.

– Очень редко, мадам, – сказал он. – Есть такие дома, где дети занимаются этим специально, и мужчины, которым это нравится, ходят туда. Но иногда какой-нибудь клиент замечал меня, и ему приходило в голову…

У него потекло из носа, и он принялся вытирать его тыльной стороной ладони.

Я достала из кармана платок и протянула его мальчику.

Он начал рыдать при воспоминании о том утре.

– Он был намного больше, чем я думал, – продолжал он, громко рыдая. – Я сомневался, смогу ли взять его в рот, но он хотел, он захотел…

Я прижала Фергюса к себе, заглушая его голос. Его худые лопатки, словно птицы, затрепетали у меня под рукой.

– Не рассказывай больше ничего, – повторяла я. – Не надо, прошу тебя. Я на тебя не сержусь.

Это было запоздалое приказание. Он не мог сдерживаться после стольких дней молчания и страха.

– Но это я во всем виноват, мадам! – снова зарыдал он.

Его губы дрожали, слезы заливали лицо.