Странный рыцарь Священной книги - [47]

Лица людей-волков в отблесках огня были подобны железным маскам. И этим-то существам, не озаренным светом разума, Лада читала Книгу. Верила ли она, что и впрямь Слово Иоанна может отозваться в их сердцах?

И вдруг меня осенило. Лада не читала Книгу. Я видел и не верил: глаза ее были закрыты. И я понял: она знала Священную книгу наизусть — до единого слова. Старец послал меня не только для того, чтобы я переправил тленный список Священной книги, я должен был привести к альбигойцам и эту, живую книгу, эту женщину-дитя.

А она, тем временем, говорила:

— Потом Сатана задумал сделать так, чтобы человек стал схож с ним и служил ему. Он приказал Ангелу Третьего неба войти в глиняное тело мужчины, а Ангелу Второго неба войти в глиняное тело женщины. Ангелы же, узрев, что облачены в форму смертных, да к тому же разного пола — сиречь: мужчины и женщины, — много плакали. Потом Сатана приказал им совершить плотское деяние — совокупиться… своими глиняными телами.

Руки игуменьи дрожали. Она подносила лист за листом к глазам Лады, не замечая даже, что пергамент тонет в тени, не понимая, что девушка не читает, а говорит что-то свое — даже, может, и совсем не то, о чем глаголет Книга. Когда я произнес «совокупиться», — на провансальском это звучало очень грубо, — игуменья вздрогнула и убрала листы от глаз Лады. Но из толпы людей-волков донесся грозный ропот, и она уступила им.

Я нашел в себе силы оторвать взгляд от лица Лады. Посмотрел на Влада. Выражение лица его в ту минуту теперь часто посещает меня в воспоминаниях моих: гордость, изумление, обожание — да, он любил эту женщину — и отчаяние оттого, что не может бороться за нее.

Лада говорила:

— И вот, — продолжал Иисус, — Отец Мой послал меня в этот мир, дабы научил я род людской распознавать злые помыслы дьявола. И когда узнал Сатана, что я сошел с небес, он послал того ангела, что нашел три дерева и дал их Моисею, чтобы я был распят на них. Эти деревья и по сей день хранятся…

Лада говорила, я кричал. Сокровенные эти слова надлежало произносить вполголоса, при свечах, а я выкрикивал их так, что голос мой осип. Я бросал слова эти, как камни, во тьму. Слушали ли меня? Да, слушали. Думали ли о них? Господи, хоть бы одна-единственная мысль осталась в сердцах их, хоть бы одно семечко упало в землю меж камнями, хоть бы кто-нибудь — пусть даже один человек — впитал в себя Слово, как земля впитывает капли дождя. И, быть может, весной оно бы взошло и расцвело дивным цветком. Хоть бы один человек, Господи! Чтобы жертва Бояна из Земена, Ясена, Влада, Лады не оказалась напрасной.

Я просил не за себя. В те предсмертные мгновения голос этот не был моим. Я повторял чужие слова, не свои.

Неожиданно игуменья в бешенстве швырнула все листы в лицо Ладе. И закричала:

— Лжешь! Это не Тайная книга. Где заклинания, которыми вы призываете Сатану?

Несколько человек-волков приподнялись, они расправляли плечи и потягивались, как звери после сна. Потом вышли вперед, направляясь то ли к Ладе, то ли к игуменье — я не понял.

Игуменья обернулась к ним и выкрикнула:

— Она лжет! Я посылала свою монахиню на сборище дьяволопоклонников! Дьявол явился к ним в образе пса с головой быка и огненными очами…

Снова разнесся тот странный, призывный звон колокола. Он шел из-под земли, оттого что струился по подземным лазам города. Вожак выпрямился в полный рост — до тех пор он сидел на корточках у огня — и сказал игуменье:

— Вот ты и призвала дьявола. Это баронесса.

И баронесса вылезла из-под земли где-то чуть в стороне от нас и вышла из темноты к костру. Подошла к вожаку и игуменье.

Она стояла, похлестывая себя по голенищу высоких охотничьих сапог хлыстом с серебряной ручкой, которая поблескивала в ее руке. И сказала вожаку:

— Я ведь заплатила тебе. Что же делает здесь эта женщина?

Игуменья сказала:

— Смирись и иди молиться.

Серебряная ручка кнута звякнула о плиты. То был и кнут, и кинжал — острие которого пряталось в ручке. Тонкий, отливающий синим кинжал о трех гранях. Молниеносным движением баронесса вонзила его в живот игуменье. Та схватилась за кинжал обеими руками и рухнула наземь.

Вожак изумленно охнул — железная стрела арбалета торчала у него в груди. В отблесках огня засверкали стрелы. Визжала упавшая прямо в костер хромоножка.

С невероятной быстротой баронесса вытащила свой кинжал из тела игуменьи и перерезала мои веревки.

Я увидел, как среди бледных теней развалин возникает фигура человека в волчьей маске и с арбалетом в руке. Стрела арбалета была направлена на баронессу. У моих ног лежал щит. Я подхватил его и успел встретить им короткую стрелу. Но она злобно заныла, скользнула по щиту и впилась в грудь Влада. Он уронил голову на грудь.

Баронесса опустилась на колени и обеими руками обхватила его могучую шею, словно ласкала его. Потом поднялась и приказала людям, появлявшимся из мрака:

— Соберите по листу все пергаменты. Свяжите этого человека и эту девушку.

Она сбросила с себя плащ и набросила его на обнаженное тело Лады. А затем вновь опустилась на колени перед Владом.

ДЕНЬ ДЕСЯТЫЙ

1

Сегодня Благовещение, день, когда Богородица узнала благую весть. В этот день Бог — или Дьявол — создал мир, и с этого дня начинается человеческое летоисчисление, то самое, до Рождества Спасителя. Ему еще девять месяцев спать под сердцем матери. Девять месяцев. Так много дней, наполненных солнцем, для живых. Господи, а мертвые считают дни?