Странники у костра - [49]

— А я из-за тебя с матерью разругался.

— Как?

— Я ее спросил: «Не знаешь, Ваня придет сегодня?» А она: «Передохне́т, а то и так зарядил». А я ей: «А тебе что, жалко, что ли?»

— А она?

— В угол меня — и ушла…

— Что же ты не в углу?

— Ну да. Никого нет, а я — стой.

— Пойдем! Айда проветримся. Мать навестим, посмотрим, как ей дежурится.

* * *

Идут по улице, ведущей к аэропорту. В зале ожидания старик охотник с двумя лайками, мать с младенцем на руках, две-три фигуры, спящих с ногами на лавках.

Татьяна за стойкой с надписью: «Диспетчер отдела перевозок». За стойкой же, рядом с Татьяной, долговязый веснушчатый летчик, дожидаясь загрузочной ведомости, балагурит:

— Все жду, Таня, когда на свадьбу пригласишь. Говори, когда свадьба, чтоб приземлиться вовремя.

— Женихов не вижу. Ты сулил сосватать, да, видно, все некогда: ты — в небе, я — на земле.

— Пол-эскадрильи вокруг тебя вьется. Какие тебе женихи нужны?

— Как ты, Васенька. Только пониже и без конопатин.

— Да выведу я конопатины! Таня! Только скажи. И приседать буду, чтоб пониже казаться. — Он помахивает ведомостью, чтоб просохли чернила.

— Любочку свою куда денешь? Тоже выведешь?

— Да, — вздыхает летчик. — Любочки нет рядом, и меня заносит. А как увижу, так понимаю: вот она — законная супруга и будущая мать-героиня.

— То-то.

Татьяна видит Вовку с Иваном, зашедших в зал.

— Счастливо, Васенька. Крестников поцелуй.

Выходит из-за стойки навстречу Вовке и Ивану:

— Так, так, так. Привел своего Ваню. За семью замками оставляла, а теперь мне как с тобой быть?

Иван звенящим голосом спрашивает:

— Говоришь, зарядил? А что делать?

— Наябедничал все-таки. А зачем ты ходишь, Ваня?

— Тянет.

— А мне с твоим «тянет» что делать?

— Как скажешь, так и будет.

— А если скажу — не ходи?

Встревает Вовка:

— Ко мне он ходит, ясно? Тебе жалко, что ли?

Вовка, не глядя на мать, набычившись, уходит на улицу.

— Видишь, что из твоей ходьбы выходит? Не ходи больше, Ваня. Я жила и жила, и такой жизни мне пока хватает.

— И к Вовке нельзя?

— Что ты, маленький, что ли? Все ведь понимаешь.

— Так мне, дураку, и надо! Пока.

— Пока.

— Проводить-то можно его?!

— Можно.

* * *

Иван сидит у Вовкиной постели.

— Спи, Вовка. И мне пора, и тебе пора. Мы же договорились.

— Сейчас, сейчас. Ваня. Помнишь, на вездеходе обещал покатать?

— Если мать отпустит. Спи.

— Ваня! Подъезжай — и покатаешь.

— Ладно. Спи.

* * *

На другой день, как бы мимоходом, Иван задерживает Таборова:

— Слушай, а что за парень был этот Сашка?

После затяжного, пристального раздумья Таборов отвечает:

— С большим азартом жил.

— Как это?

— Нас часто инерция за руку хватает: то скучно, то неохота, то замрешь в каком-нибудь столбняке. А Сашка в каждую минуту страсть вкладывал. С каким-то азартом, вкусом, красотой вкладывал. Что гайку закрутить, что доску отстругать…

* * *

У палисадника Татьяниного дома останавливается вездеход. За рулем Иван. Сигналит. Выскакивает Вовка:

— Ваня, за мной?!

Иван кивает, он не выходит из кабины.

— Сейчас обуюсь. Видишь, — Вовка задирает ногу, показывая, что он в носках.

На крыльце появляется Татьяна, она в том же платье, что и на виденной Иваном фотографии.

— Таня, я все помню, но я давно Вовке обещал.

— Как это давно?

— Ну, когда ты еще не отправила меня ко всем чертям. — Иван выпрыгивает из кабины, подходит к палисаднику. — Я и не знал, что ты дома.

— Не обязательно знать, Ваня. Вовку не надо мучить. Привяжется — как потом отрывать? Может, надеешься через него и меня достать?

— Ни на что я не надеюсь. Вот приехал — не поворачивать же. Покатаю, и все.

Появляется Вовка в сапогах, с игрушечным автоматом на плече. От нетерпения Вовка спотыкается на крыльце, Татьяна еле успевает подхватить его. Он вырывается из ее рук:

— Ваня, на речку, да?

— Куда скажешь.

— Сначала по поселку, потом — на речку.

— Поехали.

Татьяна окликает Ивана, идущего к вездеходу:

— Ваня, можно и я с вами?

— Не бойся, на Вовке и царапинки не будет.

— Я не боюсь… Хорошо бы в Филатову пустынь попасть. Давно там не была… Слыхал про такую?

— Это где голоса живут?

— Да. Тут километров пять — не больше. Я покажу.

— Поехали.

— Напоследок, да, Ваня? Правильно я тебя поняла?

— Правильно, все правильно, правильнее не бывает!

Таежная дорога через ручьи, речушки, поваленные деревья. Вовка вертит головой, на одной из лесин замечает бурундука.

— Ваня, видишь кто?! — голос его так оглушительно звонок, что Татьяна морщится и трясет головой.

— Местный житель. Полосатый свистун.

— Бурундук это. А местный житель — это я.

— Значит, и ты бурундук.

— Выходит, и я полосатый свистун?

— Выходит.

— Ну уж, я и свистеть-то не умею.

Добираются до Филатовой пустыни, песчаного, чуть затравеневшего пространства — то ли дна бывшего озера, то ли берега бывшей реки, — неожиданно среди таежных хребтов и увалов. Филатова пустынь обладает странным акустическим свойством: люди, разделенные песчаным пространством, могут говорить почти шепотом и все же слышать друг друга.

Татьяна предлагает:

— Я пойду в тот конец. Вовка останется здесь, а Ваня — вон к тем кустам. И будем перекликаться. Только, чур, Вовка, не кричать.

Татьяна идет в одну сторону, Иван в другую, Вовка взбирается на гусеницу вездехода, чтобы лучше видеть.