Странница - [9]

Но она молчала, держа свою боль – свою болезнь – внутри себя. Какой-то голос шептал ей, что на самом деле всё не так, что она смотрит на мир глазами «чёрного зверя», и королева вовсе не хочет помучить её, у неё на глазах выбрав себе невесту, а её оставив ни с чем. Но «зверь», став двухголовым, рычал и хохотал ей в оба уха и не оставлял малейшего шанса выбраться из тёмной норы к свету.

Укрывшись в своей комнате, Энити затыкала уши, чтобы не слышать музыки. Некогда прекрасные звуки превратились в режущую слух какофонию, от которой сердце выпрыгивало из груди, а рёбра трещали, точно разрезаемые огромным секатором. Цветущие лианы стали шипящими змеями, и Энити заползла под кровать. Тело покрывал ледяной пот, а дыханию было так тесно в груди, что кулак вскидывался и бил в днище кровати, словно в крышку гроба.

По этому стуку Таори и нашла её.

– Энити, что это за прятки? – засмеялась она, заглядывая под кровать. – Что за радость сидеть в четырёх стенах? Выйди, повеселись вместе со всеми!

Но та слышала совсем другое. Она видела, как губы королевы насмешливо кривились, а с них слетало:

– Вылезай, а то пропустишь самое интересное – то, как я выберу себе невесту. Ты должна будешь нас поздравить и пожелать нам счастливой супружеской жизни: такова плата за моё гостеприимство.

– Нет, нет, нет, нет, – запищала странница, и слёзы градом катились по щекам, а на искусанных губах выступали пятна крови.

Таори никогда не видела её в таком состоянии: это был первый приступ Энити здесь. Другие остались там, в Том Мире. Но королева поняла, что происходило.

Нежным ручейком Вечерняя Песня Предчувствия Зарождения Любви заструилась в уши Энити, пробивая многослойный кокон слизи, которой их опутал «чёрный зверь». Странница не могла не узнать Песню... Ноги ей щекотали деревья, по чьим верхушкам они танцевали в тот вечер. Песня не могла лгать и издеваться, танец искренности не обманывал. Дрожащая, обливающаяся слезами, икающая и тяжело пыхтящая, будто после долгого бега, Энити выползла из-под кровати в заботливые, ласкающие руки Таори. Она срывала со своих ушей искажающую слизь «чёрного зверя», и та пятнала светлые праздничные одежды королевы.

«Ты – чёрная дыра, – выл «зверь». – Погибнут все, кто вокруг тебя вращается».

Да, клубок шипящих змей снова стал цветущими лианами, а музыка стала музыкой, а не визжащим, скрежещущим адом, и слизь видела только она сама. Приступ миновал, но мысль осталась... Осталось понимание: ей не выздороветь.

Слизь была не просто видением. Эта отвратительная, заразная субстанция, похожая на мокроту туберкулёзника, грозила расползтись повсюду. Правы были дамы-советницы, ей не следовало здесь оставаться, подвергая опасности мир и, прежде всего, его прекрасную королеву.

Ласковые руки Таори увлекали её наружу, приглашая присоединиться к празднику. Пошатываясь, Энити вышла в общий зал и присела на подушку у стены, под пышной лианой с ярко-жёлтыми цветами. По велению королевы ей поднесли фруктовый напиток со льдом, а Таори нежно сжала ей пальцы и шепнула:

– Останься, пожалуйста... Без тебя мне чего-то не хватает.

Начинался обряд выбора невесты. Прекрасные дамы – целый великолепный цветник красавиц – встали в круг, тихонько переговариваясь. Они расступились, пропуская в центр королеву, которая несла на ладони хрустальный шар. Внутри шара заиграли блики света, он поднялся над рукой Таори и завис в воздухе. Королева поставила на него корзинку с белыми цветами: видимо, та, кому она вручит этот подарок, и станет её суженой.

Таори переводила ясный взор тёплых глаз с одного лица на другое, а сердце Энити опять заходилось в бешеном стуке. Глянув на свои пальцы, она снова увидела проклятую слизь. Нет, нельзя допустить этого!.. Бежать... Прочь отсюда!

Спотыкаясь, падая на колени и снова поднимаясь, она бежала по саду. Деревья недоуменно шелестели ей вслед, а кусты цеплялись за платье, будто пытаясь остановить этот бешеный бег. Падая, Энити оставляла на траве слизистые отпечатки ладоней. Чёрт, чёрт, она всё вокруг заразила! Стон рвался с искусанных, с уже подсохшими ранками, губ. Нельзя умываться, иначе и в воду попадёт эта гадость.

Силы были исчерпаны, и она, упав, подняться больше не смогла. Кажется, только спина осталась чистой, спереди всё платье покрылось слизью. Прислонившись к дереву, она ловила ртом целительный воздух, но он не помогал.

– Энити!

Перед ней стояла Таори – с хрустальным шаром и корзинкой цветов на нём. В её взгляде сквозь нежность проступала тревога.

– Куда же ты бежишь от своего жребия? – чистым, звучным голосом молвила она, и его эхо отдалось под кронами деревьев. – Ведь этот дар предназначен тебе. Я прошу тебя стать моей супругой.

С пальцев Энити уже натекла огромная лужа слизи. Её мерзкий, сопливо-студенистый край подбирался к мерцающему подолу платья королевы, и у Энити вырвалось:

– Нет!

Она предостерегающе выбросила вперёд руку, чтобы Таори не приближалась – ведь тогда она наступит в эту пакость. Но королева истолковала её возглас иначе.

Осколки упавшего хрустального шара брызнули во все стороны, а сверху легли разметавшиеся в беспорядке цветы из опустевшей корзинки. Казалось, весь загар сбежал с лица Таори, ставшего белее этих лепестков. Ни слова не говоря, она повернулась и величавым, лебединым шагом поплыла прочь, к дворцу.