Странница - [10]

Энити осталась одна в пустоте. Не было никакой лужи слизи, её собственное платье осталось незапятнанным. В траве блестели лишь осколки разбитого шара и лежали увядшие цветы.

Она не знала, сколько прошло минут, часов или дней. Её окутал глухой кокон безвременья. Праздник, по-видимому, рассосался, гости разошлись. Над верхушками деревьев догорала вечерняя заря. Во дворце было тихо, как после похорон: никто не играл на инструментах, не смеялся, не танцевал. Сердце Энити сжалось от леденящего дыхания горечи... А в следующий миг она с потускневшими, тёмными глазами сжала губы. Всё повторялось. Там, в Том Мире, она сделала то же самое.

До глубокой ночи она сидела один на один с затихшим, словно в трауре, дворцом. «Так надо, пойми, – мысленно объясняла она этой тишине. – Я – чёрная дыра, которая губит всё, что вокруг неё вращается. Потому я и обрубаю связи... Чтобы если и идти ко дну, так самой, не таща никого за собой».

– Энити...

В короне из звёздного света перед ней снова стояла Таори – такая же светлая, спокойная, как и всегда, но теперь в глубине её глаз вместо тёплых искорок затаилась печаль.

– Я вынуждена принять твой отказ... Таково твоё слово, так тому и быть. Но знай, что отменить его нельзя, таковы наши законы.

Сердце Энити только горестно застонало, с искусанных губ не сорвалось ни звука. Опустившись перед нею в траву, Таори нежно и печально коснулась пальцами её щёк.

– Почему ты сказала «нет»?

Касание этих музыкальных пальцев было равносильно проникновению Песни Предчувствия Зарождения Любви. Слушать её равнодушно могло только каменное сердце. Впрочем, наверно, и из камня эти руки могли извлечь слёзы.

– Это был не отказ... – Мокрые губы Энити тряслись, соль щипала ранки. – Я... Я не хотела, чтоб ты наступила в лужу слизи. Я... Я хотела сказать: «Не приближайся». Ещё шаг – и ты наступила бы туда. А этого нельзя было допустить.

– Какой слизи, любовь моя? – Нежно касаясь прохладными ладонями щёк Энити, Таори смотрела на неё с болью – так смотрят на безнадёжно больных, умирающих дорогих людей.

– Это болезнь... «Чёрный зверь». Я была не в себе. Я и сейчас не уверена, что нахожусь в своём уме. – Энити уже не сдерживала рыданий, слишком глубоко они вонзались когтями в рёбра. Выдох за выдохом она немного ослабляла их хватку. – «Тебе не победить меня. Я сожру тебя и искорёжу жизни тех, кто попытается тебе помочь. Они тоже станут моими жертвами. Они будут вращаться вокруг тебя, как вокруг чёрной дыры, медленно втягиваемые ею. Из её недр нет возврата. А ты хохочи и плачь, глядя, как их любовь и сострадание к тебе завлекают их в капкан, в котором их жизни будут стёрты в порошок!» Это песня «чёрного зверя», моя королева. Я не хочу, чтобы ты попала в этот капкан. Твои советницы были правы. Мне нельзя здесь оставаться. Если я не могу отменить это «нет», которое вырвалось у меня в помутнённом состоянии рассудка, то я вижу для себя только один путь. Он лежит в Обитель Покоя.

Теперь «нет» вырвалось у королевы. Ей изменило её всегдашнее безмятежное, величавое спокойствие, и по щекам, мерцая в звёздном свете, покатились ручейки слёз.

– Нет, нет! Ты не должна сдаваться! Мы не должны сдаваться. Мы исцелим тебя... Я тебя исцелю.

Её руки приподняли Энити в объятиях, а дыхание, срываясь с приоткрытых губ, щекотало страннице щёки, лоб, брови Песней Предчувствия Поцелуя. С тихой горечью обречённости Энити преградила пальцами путь этому поцелую.

– Даже любовь бывает бессильна, моя королева.

Таори вздрогнула от прикосновения её пальцев к своим губам, прильнула к похолодевшим подушечкам. Энити была готова поклясться, что в этот миг их объединил общий импульс, одновременное содрогание, беззвучное синхронное «ах!», будто их обеих пронзило электрическим током. Объятия Таори стали крепче, она прижала Энити к груди.

– Не сдавайся без борьбы, моя любимая, – улыбаясь со слезинками на щеках, сказала королева. – Я не отдам тебя, даже если нам не суждено стать супругами. Я не отпущу тебя в Вечный Покой.

– Я боролась, моя королева, долго боролась – там, в Том Мире. Увы, безуспешно. Я зашла в тупик... – Усталость наконец пригнула голову Энити книзу, и она уткнулась лбом в плечо Таори.

– Ты боролась одна, моя девочка. Вместе у нас всё получится, – тепло дохнула ей в ухо королева.

– Она тоже так говорила, – сорвался с губ Энити призрачный вздох. – Я отпустила её. Ведь я видела, во что превращается её жизнь из-за меня... Не связывайся с «чёрным зверем», государыня. Позволь мне одной пойти ко дну. Найди себе другую супругу, произведи на свет наследницу и будь счастлива.

– Моё сердце уже отдано тебе. Как я могу быть счастлива без тебя? – Две крупные, как алмазы, слезинки повисли на длинных ресницах Таори.

– Ты ещё найдёшь любовь, – приподняла Энити уголки губ, но вышла не улыбка, а горькая гримаса.

– Моя любовь – это ты.

В крепких объятиях их опять пронзила общая судорога, и Энити показалось, будто к сонму звёзд над головой присоединилась ещё одна искорка, рождённая в их груди, в одном на двоих сердце.

Утро застало Энити карабкающейся по заросшей высокой травой тропинке, которая вела к заброшенной каменной постройке с наполовину обрушенными колоннами. Вездесущие лианы оплетали эту обитель прохладного мрака. Подъём в гору был крутой, и Энити, ослабленная приступом, порядком выдохлась и присела на крупный валун. Солнце поднималось всё выше, и жутковато-гипнотическое видение Земли исчезло с посветлевшего неба.