Странница - [11]

Кто-то догонял её. Заслонив глаза козырьком ладони от слепящих лучей, Энити разглядела одну из дворцовых девушек, которая, прыгая горной козочкой, несла поднос с кушаньями, а на голове с удивительным балансом держала кувшин.

– Уважаемая Энити, Её Величество просит, чтобы ты позавтракала, отдохнула, а после этого вернулась домой. У неё для тебя радостная новость.

Поравнявшись с Энити, девушка поставила поднос на плоский, как столешница, камень, туда же примостила и кувшин. Она опасливо покосилась вверх, на чернеющий вдали дверной проём Обители Покоя. До него оставалось ещё метров сто в гору.

– Её Величество знает, куда ты отправилась. Она просит тебя не поступать опрометчиво. Она хочет сказать тебе что-то очень важное и прекрасное. Это то, ради чего стоит бороться – так она сказала.

Девушка поклонилась и поскорее ретировалась: вид мрачного склепа вызывал у неё дрожь. Энити, погревшись в лучах утреннего солнца, нехотя принялась за завтрак. Несмотря на угрюмое соседство Обители вечного сна, птицы здесь пели не менее задорно и жизнерадостно, чем в саду.

Что-то важное и радостное... Сердце, ободренное новой надеждой, рвалось назад, к дворцу, но «чёрный зверь», огромным псом свернувшись у ног странницы, напоминал: «Я никуда не денусь. Я с каждым днём буду становиться всё сильнее. Я превращу твою жизнь и жизнь твоей возлюбленной в ад. И никакие радостные известия не спасут и не помогут. Я сожру всех вас».

Энити доедала виноград, когда на тропинке показалась Наонги – дама-советница в голубом платье, когда-то исполнявшая танец неохотного подчинения. Остановившись перед ней, придворная леди молвила:

– Меня королева не посылала, я пришла сама. Вот что я хочу тебе сказать, Энити: поднимайся в Обитель Покоя, это правильное решение. Если ты останешься, «чёрный зверь» снова распространится по нашему миру. Этот недуг в своё время унёс миллионы жизней, и победа над ним дорого нам обошлась. Мы не хотим повторения тех событий. Если ты любишь королеву, не подвергай опасности ни её, ни будущего ребёнка...

Энити вскочила, опрокинув поднос. «Что-то важное и прекрасное». Ох уж эти загадки, эти туманные выражения! Когда же это случилось? Уж не тот ли это был «удар током», пронзивший их? Не та ли звёздочка, что взлетела в небо из одного на двоих сердца?

– Ребёнка?!..

Наонги замялась: видимо, говорить об этом изначально не входило в её намерения, и она пожалела, что проболталась. Но отступать было поздно.

– Да, Её Величество – в ожидании наследницы. И тем больше у тебя причин избавить их от опасности. «Чёрный зверь» заразен. Королева ещё не заражена, но может заразиться. И если это случится, мы останемся без государыни, а дитя, ожидающее рождения, не сможет прийти на землю.

Огромный пёс повиливал хвостом и насмешливо скалил клыки: «Я с удовольствием слопаю вас всех. Впусти меня снова в этот мир, изгнавший меня. Я хочу взять реванш».

– Не бывать этому, – стиснув зубы, процедила Энити.

Наонги подумала, что эти слова были обращены к ней, и попыталась преградить Энити путь к дворцу. Но та и не собиралась возвращаться. Она поднималась вверх, к Обители Покоя.

Её шаги отдавались эхом в прохладном сумраке. В мрачной глубине заброшенного склепа, укрытые с головой пыльной, но удивительно хорошо сохранившейся спустя века тканью, лежали на прямоугольных каменных глыбах истлевшие останки.

Она нашла одно пустое каменное ложе. Тряпка-саван лежала на полу, и Энити, подобрав её, вытряхнула пыль.

– Ну, коли нет другого одеяла, то и это сойдёт.

Устроившись на жёстком камне, она натянула на себя пахнувший многовековой затхлостью саван. Даже если бы она захотела в следующий миг подняться и вернуться во дворец, она уже не смогла бы: её начали оплетать какие-то выросты – щупальца не щупальца, лианы не лианы... Один из этих вьющихся выростов проник ей в рот, второй – в нос. Они прорастали по бронхам в лёгкие, заполняли их собой, утолщались, пока воздух совсем не перестал проходить в грудь Энити. Дыхание остановилось, глаза закрылись, а ветерок, налетев из дверного проёма, набросил край савана ей на лицо.

*   *   *

Да, она не смогла бы встать и вернуться во дворец, потому что её опутывали трубки аппарата искусственной вентиляции лёгких, а к локтевому сгибу тянулась капельница. Удушающая хватка лиан, прорастающих в бронхи – тяжёлая пневмония и острая дыхательная недостаточность, вот что это было такое. А проклятая заражающая слизь – всего лишь мокрота в воспалённых лёгких.

Королева Таори, в бирюзово-голубых брюках и белом коротком халате с голубыми лацканами и отворотами рукавов, пила в комнате отдыха для врачей уже третью за сегодня кружку дешёвого растворимого кофе. Лучше бы чаю с лимоном и корицей, но та, чьим рукам она доверяла его заварку, лежала сейчас под капельницей, а её лёгкие принудительно вентилировала машина. Курить доктор Таори выходила на крыльцо, в моросящий дождиком сумрак, накинув на плечи кожаную куртку.

Когда она вернулась с перекура, медсестра доложила:

– Таисия Павловна, там Степанцова из третьей палаты пришла в себя.

Энити не сразу смогла вспомнить своё здешнее имя, но узнала свою любимую королеву, хоть та и была уже без арфы, в докторском халате и с короткой стрижкой. Но на неё смотрели всё те же тёплые серые глаза, сейчас усталые, с голубоватыми кругами.