Страна тысячи городов - [13]

Сами жители среднеазиатских областей в составе армий персепольских владык могли побывать во многих областях, в том числе и в Элладе. Стали появляться в Средней Азии и обитатели западных сатрапий империи Ахеменидов. Иногда разгневанные неповиновением «цари царей» ссылали провинившихся подданных на окраину тогдашнего цивилизованного мира. В Согде и Бактрии было несколько поселков, созданных такими людьми, изгнанными из родного края волей восточных деспотов. Ахеменидокие полководцы даже грозили жителям греческих городов Малой Азии высылкой их дочерей в Бактры, что означало, надо полагать, ужасное и тягостное наказание. Но наряду с подобными жертвами царского произвола имелись и лица, на свой страх и риск пускавшиеся в далекие путешествия. Это были прежде всего торговцы, а, может быть, также ремесленники, состоявшие на ахеменидской службе. Так, известно, что при Дарии грек Скилак руководил крупной экспедицией, предпринятой для исследований реки Инд. В восточных сатрапиях Ахеменидов широко распространяются монеты греческих городов, особенно Афин. Их монет мы находим в несколько раз больше, чем монет собственно ахеменидской чеканки. Число таких вольных или невольных колонистов в ахеменидское время едва ли было особенно значительно, но тем не менее они положили начало контактам между Средней Азией и эллинским миром. В уже упоминавшемся Аму-дарьинском кладе имеется одна греческая гемма, а две другие вместе с серебряной чашей — патерой являются копиями греческих оригиналов. Таким образом, в фамильной сокровищнице северобактрийского аристократа, остатками которой, надо полагать, является этот клад, были вещи, связанные со вкусами и молодой Эллады. Интересно и по-своему знаменательно воздействие, которое оказал эллинский мир на монетное дело Бактрии. К V–IV векам до н. э относится древнейший чекан этой страны, представленный группой серебряных монет, найденных в районе Кабула. Своей овальной формой они подражают монетам древнегреческой эмиссии, но по весу и частично по изображениям, близки древнеиндийскому чекану. Наряду с символическими знаками мы видим здесь фигуры птиц и какого-то животного, возможно гиены. Это один из ранних примеров эллинских воздействий на материальную культуру Востока.

Время идет. Рушится держава персепольских владык. Преследуя бегущих ахеменидских сатрапов, на границах Бактрии появляется Александр. Растерявшийся наместник этой страны, объявивший было себя «царем Азии», в панике бежал за Аму-Дарью. Греко-македонские гарнизоны заняли крупнейшие бактрийские города, в том числе и столицу, где главные силы армии провели зиму с 329 на 328 год до н. э. Почти три года Александр боролся со свободолюбивыми народами Средней Азии. Особенно жестокое сопротивление оказали пришельцам жители Согда. Восстания и волнения затронули также и Бактрию, где некоторые города были полностью разрушены завоевателями. Много сил у греко-македонской армии отняла и осада крепостей местной знати в горных областях северной Бактрии и южного Согда. Бывало и по-другому. Александр подошел к крепости знатного бактрийца Оксиарта. Расчетливый вельможа поспешил сдать свою резиденцию и устроить для победителей праздничное пиршество. При атом гостям прислуживали 30 девушек из знатных семей, в том числе и дочь самого Окоиарта прекрасная Роксана. Говорят, что греки не видели на Востоке более красивой женщины, если не считать жены Дария. Великий македонец, прослакипигийся своими стремительными военными маршами, и в данном случае действовал с ошеломляющей быстротой — прекрасная пленница в тот же день стала женой повелителя величайшей империи. Этот скоропалительный брак вызвал множество пересудов. Были среди сподвижников Александра и такие, что не скрывали своего недовольства подобным поступком. «Таким образом, — замечает об этом историк Квинт Курций, — царь Азии и Европы взял себе в жены девушку, приведенную для увеселения на пир, с тем чтобы от нее родился тот, кто будет повелевать победителями. Стыдно было приближенным, что царский тесть был выбран во время пира и попойки из числа покоренных». Другие, наоборот, были склонны искать в этом поступке проявление особых душевных качеств молодого македонского царя. «Он не захотел ее обидеть как пленницу, — пишет Арриан, другой историк походов Александра, — и счел достойной имени жены. Я не порицаю за это Александра, а скорее хвалю. Он или не захотел жены Дария, которая слыла первой красавицей Азии, или сумел обуздать себя, хотя был молод и находился на вершине счастья, когда люди позволяют себе все. Он же отнесся к женщине с уважением и жалостью; проявил большое самообладание и вполне уместное желание добрей славы».

Скорее всего романтическое увлечение удачно сочеталось с трезвым расчетом политического деятеля. Александр прекрасно видел, что нельзя было опираться лишь на верхушку греко-македонского воинства в создаваемом им огромном государстве, где подавляющее большинство подданных были коренными жителями Азии. Брак с бактрийской красавицей был как бы символом новой эпохи, объединяющей эллинские и ориентальные идеи.