Сторона Германтов - [216]
— Вот что называется простотой графини Моле, — с иронией в голосе заметила герцогиня. — Она хочет нас уверить, что у нее нет с собой карточек, и подчеркнуть свою оригинальность. Но нам это все известно, правда, милый Шарль, мы уже не так молоды и сами достаточно оригинальны, чтобы понимать, что на уме у дамочки, которая начала выезжать четыре года назад. При всем ее очаровании не думаю, что она представляет собой достаточно заметную величину, чтобы полагать, будто способна всех удивить с такой легкостью — завезти конверт вместо карточки в десять часов утра. Ее матушка, мышка-старушка, и та лучше ее разбирается в этих уловках.
Сванн не удержался от улыбки при мысли о том, что герцогиня, несколько ревновавшая к успеху графини Моле, придумает какой-нибудь дерзкий ответ посетительнице и сочтет, что это вполне в духе германтского остроумия.
— Что до титула герцога Брабантского, я сто раз говорил вам, Ориана… — начал было герцог, но герцогиня перебила его, не слушая:
— Милый мой Шарль, мне не терпится взглянуть на вашу фотографию.
— А, extinctor draconis latrator Anubis[420], — сказал Сванн.
— Да, вы такие милые вещи мне рассказывали, когда сравнивали его со святым Георгием Венецианским. Но я не понимаю, почему Анубис.
— А как выглядит тот, который был предком Бабаля? — осведомился герцог.
— Вам бы только на эту рожу полюбоваться — отрезала герцогиня Германтская, всем видом показывая, как презирает свой вульгаризм. — Мне бы хотелось посмотреть их все, — добавила она.
— Послушайте, Шарль, давайте спустимся, — сказал герцог, — и, пока не подали карету, вы все это нам покажете в вестибюле, потому что жена не даст нам покою, пока не увидит вашу фотографию. Я, по правде сказать, могу и потерпеть, — добавил он самодовольно. — Я человек спокойный, а вот она готова нас со свету сжить.
— Я совершенно с вами согласна, Базен, — сказала герцогиня, — пойдем, и пускай мы никогда не уразумеем, с какой стати мы восходим к графам Брабантским, по крайней мере нам ясно, зачем мы нисходим в вестибюль.
— Я вам сто раз объяснял, каким образом этот титул перешел к дому Гессенов, — сказал герцог (пока мы шли смотреть фотографию и я вспоминал те, что Сванн приносил мне в Комбре). — Это случилось в тысяча двести сорок первом году, когда один граф Брабантский женился на дочери последнего ландграфа Тюрингии и Гессена, так что скорее титул принца Гессенского перешел к дому герцогов Брабантских, а не титул Брабантских к дому Гессенов. Кстати, вы же помните, наш военный клич был тот же, что у герцогов Брабантских: «Лимбург завоевателю», пока мы не сменили герб Брабантов на герб Германтов, что, на мой взгляд, было ошибкой, и пример Грамонов меня не убеждает.
— Однако, — возразила герцогиня Германтская, — Лимбург был завоеван королем бельгийцев… И вообще, бельгийского наследника называют герцогом Брабантским.
— Дружок, то, что вы говорите, не выдерживает никакой критики и в корне ошибочно. Вы не хуже меня знаете, что титулы, на которые по праву притязает какой-либо род, сохраняются за ним, если территория занята захватчиком. Например, испанский король сохраняет за собой титул герцога Брабантского и ссылается при этом на право его носить, пускай не такое древнее, как наше, но древнéе, чем у короля бельгийцев. Он еще и герцог Бургундский, и король Западных и Восточных Индий, и герцог Миланский. А ведь он точно так же не владеет больше ни Бургундией, ни Индией, ни Брабантом, как я не владею Брабантом, да и князь Гессенский тоже. Испанский король и австрийский император объявляют себя еще и королями Иерусалима, хотя ни тот, ни другой Иерусалимом не владеют.
Он на мгновение остановился, встревожившись, как бы слово «Иерусалим» не смутило Сванна из-за недавних событий, но быстро оправился и продолжал:
— А то, что вы говорите, так ведь это обо всем можно сказать. Мы были герцогами Омальскими, и это герцогство тоже перешло к французскому королевскому дому, точно так же, как Жуэнвиль и Шеврез к дому Альберта. Мы претендуем на эти титулы не больше, чем на титул маркизов де Нуармутье, который тоже принадлежал нам, а стал уделом дома Ла Тремуйлей, но из того, что некоторые передачи титулов получили законную силу, не следует, что это всегда так и бывает. Например, — продолжал он, обернувшись ко мне, — сын моей золовки носит титул принца Агриджентского, доставшийся нам от Хуаны Безумной[421], точно так же как Ла Тремуйлям достался титул принца Тарентского. Так вот, титулом принцев Тарентских Наполеон одарил солдата, который, возможно, был прекрасным бойцом[422], однако император распорядился тем, что ему принадлежало еще меньше, чем Наполеону III, сделавшему кого-то герцогом де Монморанси[423], потому что у Перигора хотя бы мать была из Монморанси, а принц Тарентский, созданный Наполеоном, с принцами Тарентскими не имел ничего общего, просто такова была воля Наполеона. Это не помешало Ше д’Эст-Анжу, намекая на нашего дядю Конде, осведомиться у имперского прокурора, не подобрал ли он титул герцога де Монморанси во рву Венсеннского замка[424].
— Послушайте, Базен, я рада и счастлива следовать за вами в ров Венсеннского замка и даже в Таранто. И кстати об этом, милый мой Шарль, я как раз хотела вам сказать, пока вы рассказывали об этом венецианском святом Георгии. Дело в том, что мы с Базеном подумываем провести весну в Италии и на Сицилии. Подумайте, как было бы чудесно, если бы вы поехали с нами! Уж не говоря об удовольствии вас видеть, но вы только вообразите, после всего, что вы мне так часто рассказывали о следах нормандского завоевания и о следах античности, вы только вообразите, какая радость будет для нас путешествовать с вами! Даже Базен бы охотно послушал, да и Жильбер, а уж мне-то как было бы интересно: вы бы рассказывали и о притязаниях на неаполитанскую корону, и обо всех этих интригах, и мы бы вместе ездили по старинным романским церквам и деревушкам, прилепившимся к склону гор, как на картинах старых мастеров. Но давайте посмотрим вашу фотографию. Вскройте пакет, — велела герцогиня лакею.
Роман «Содом и Гоморра» – четвертая книга семитомного цикла Марселя Пруста «В поисках утраченного времени».В ней получают развитие намеченные в предыдущих томах сюжетные линии, в особенности начатая в предыдущей книге «У Германтов» мучительная и противоречивая история любви Марселя к Альбертине, а для восприятия и понимания двух последующих томов эпопеи «Содому и Гоморре» принадлежит во многом ключевое место.Вместе с тем роман читается как самостоятельное произведение.
«В сторону Свана» — первая часть эпопеи «В поисках утраченного времени» классика французской литературы Марселя Пруста (1871–1922). Прекрасный перевод, выполненный А. А. Франковским еще в двадцатые годы, доносит до читателя свежесть и обаяние этой удивительной прозы. Перевод осуществлялся по изданию: Marcel Proust. A la recherche du temps perdu. Tomes I–V. Paris. Editions de la Nouvelle Revue Francaise, 1921–1925. В настоящем издании перевод сверен с текстом нового французского издания: Marcel Proust. A la recherche du temps perdu.
«Под сенью девушек в цвету» — второй роман цикла «В поисках утраченного времени», принесшего писателю славу. Обращает на себя внимание свойственная Прусту глубина психологического анализа, острота глаза, беспощадность оценок, когда речь идет о представителях «света» буржуазии. С необычной выразительностью сделаны писателем пейзажные зарисовки.
Роман «У Германтов» продолжает семитомную эпопею французского писателя Марселя Пруста «В поисках утраченного времени», в которой автор воссоздает ушедшее время, изображая внутреннюю жизнь человека как «поток сознания».
Новый перевод романа Пруста "Комбре" (так называется первая часть первого тома) из цикла "В поисках утраченного времени" опровергает печально устоявшееся мнение о том, что Пруст — почтенный, интеллектуальный, но скучный автор.Пруст — изощренный исследователь снобизма, его книга — настоящий психологический трактат о гомосексуализме, исследование ревности, анализ антисемитизма. Он посягнул на все ценности: на дружбу, любовь, поклонение искусству, семейные радости, набожность, верность и преданность, патриотизм.
Собрание сочинений австрийского писателя Стефана Цвейга (1881–1942) — самое полное из изданных на русском языке. Оно вместило в себя все, что было опубликовано в Собрании сочинений 30-х гг., и дополнено новыми переводами послевоенных немецких публикаций. В второй том вошли новеллы под названием «Незримая коллекция», легенды, исторические миниатюры «Роковые мгновения» и «Звездные часы человечества».
Перед вами юмористические рассказы знаменитого чешского писателя Карела Чапека. С чешского языка их перевел коллектив советских переводчиков-богемистов. Содержит иллюстрации Адольфа Борна.
Перед вами юмористические рассказы знаменитого чешского писателя Карела Чапека. С чешского языка их перевел коллектив советских переводчиков-богемистов. Содержит иллюстрации Адольфа Борна.
Перед вами юмористические рассказы знаменитого чешского писателя Карела Чапека. С чешского языка их перевел коллектив советских переводчиков-богемистов. Содержит иллюстрации Адольфа Борна.
„А. В. Амфитеатров ярко талантлив, много на своем веку видел и между прочими достоинствами обладает одним превосходным и редким, как белый ворон среди черных, достоинством— великолепным русским языком, богатым, сочным, своеобычным, но в то же время без выверток и щегольства… Это настоящий писатель, отмеченный при рождении поцелуем Аполлона в уста". „Русское Слово" 20. XI. 1910. А. А. ИЗМАЙЛОВ. «Он и романист, и публицист, и историк, и драматург, и лингвист, и этнограф, и историк искусства и литературы, нашей и мировой, — он энциклопедист-писатель, он русский писатель широкого размаха, большой писатель, неуёмный русский талант — характер, тратящийся порой без меры». И.С.ШМЕЛЁВ От составителя Произведения "Виктория Павловна" и "Дочь Виктории Павловны" упоминаются во всех библиографиях и биографиях А.В.Амфитеатрова, но после 1917 г.
Историческая трилогия выдающейся норвежской писательницы Сигрид Унсет (1882–1949) «Кристин, дочь Лавранса» была удостоена Нобелевской премии 1929 года. Действие этой увлекательной семейной саги происходит в средневековой Норвегии. Сюжет представляет собой историю жизни девушки из зажиточной семьи, связавшей свою судьбу с легкомысленным рыцарем Эрландом. Это история о любви и верности, о страсти и долге, о высокой цене, которую порой приходится платить за исполнение желаний. Предлагаем читателям впервые на русском все три части романа – «Венец», «Хозяйка» и «Крест» – в одном томе.
Люси Мур очень счастлива: у нее есть любимый и любящий муж, очаровательный сынишка, уютный дом, сверкающий чистотой. Ее оптимизм не знает границ, и она хочет осчастливить всех вокруг себя. Люси приглашает погостить Анну, кузину мужа, не подозревая, что в ее прошлом есть тайна, бросающая тень на все семейство Мур. С появлением этой женщины чистенький, такой правильный и упорядоченный мирок Люси начинает рассыпаться подобно карточному домику. Она ищет выход из двусмысленного положения и в своем лихорадочном стремлении сохранить дом и семью совершает непоправимый поступок, который приводит к страшной трагедии… «Три любви» – еще один шедевр Кронина, написанный в великолепной повествовательной традиции романов «Замок Броуди», «Ключи Царства», «Древо Иуды». Впервые на русском языке!
Джеймс Джойс (1882–1941) — великий ирландский писатель, классик и одновременно разрушитель классики с ее канонами, человек, которому более, чем кому-либо, обязаны своим рождением новые литературные школы и направления XX века. Роман «Улисс» (1922) — главное произведение писателя, определившее пути развития искусства прозы и не раз признанное лучшим, значительнейшим романом за всю историю этого жанра. По замыслу автора, «Улисс» — рассказ об одном дне, прожитом одним обывателем из одного некрупного европейского городка, — вместил в себя всю литературу со всеми ее стилями и техниками письма и выразил все, что искусство способно сказать о человеке.
Самый популярный роман знаменитого прозаика Арчибальда Кронина. Многим известна английская пословица «Мой дом — моя крепость». И узнать тайны английского дома, увидеть «невидимые миру слезы» мало кому удается. Однако дом Джеймса Броуди стал не крепостью, для членов его семьи он превратился в настоящую тюрьму. Из нее вырывается старшая дочь Мэри, уезжает сын Мэт, а вот те, кто смиряется с самодурством и деспотизмом Броуди — его жена Маргарет и малышка Несси, — обречены…