Стихотворения - [129]
Беловые автографы — в письме к Андрею Белому от 2 февраля 1908 г. (РГБ, арх. Андрея Белого) и в Изборнике. Свет — вероятно, имеется в виду свет Преображения Господня (Мф. 17, 2).
II. Вожатый>*
Посвящ. относится к В. А. Наумову (см. примеч. 32–40). Беловой автограф всего цикла — ИРЛИ, арх. П. Е. Щеголева. Конец декабря 1907 и январь 1908 г. были для Кузмина временем постоянных медитаций под водительством А. Р. Минцловой и следовавших за ними видений. Многие ст-ния данного и след, циклов связаны именно с этим.
«Я цветы сбираю пестрые…»>*
Сестры вертят веретенами. Имеются в виду парки (мойры) (см. примеч. 41–45, 4). Рядом ты в блистаньи лат. См.: «Молился. Днем видел ангела в золот<исто->коричневом плаще и золот<ых> латах с лицом Виктора и, м<ожет> б<ыть>, князя Жоржа. Он стоял у окна, когда я вошел от дев. Длилось это яснейшее видение секу<нд> 8» (Дневник, 29 декабря 1907). Очевидно, тем самым Наумов идентифицируется со святым Кузмина, архистратигом Михаилом, изображавшимся в латах и с мечом.
«Лето Господнее — благоприятно…»>*
Беловой автограф — Изборник. «Лето Господнее — благоприятно». См.: «Дух Господа Бога на мне, ибо Господь помазал Меня проповедовать лето Господне благоприятное и день мщения Бога нашего, утешить всех сетующих» (Ис. 61, 1–2; ср.: Лк. 4, 21, где Иисус, прочитав эти слова, произносит: «…ныне исполнилось писание сие, слышанное вами»). Белым камнем отмечен этот день. Так древние отмечали счастливый день. Меч. См.: «Вернувшись <от А. Р. Минцловой> я долго видел меч, мой меч и обрывки пелен» (Дневник, 16 февраля 1908).
«Пришел издалека жених и друг…»>*
В автографе ИРЛИ ст. 1: «Издалека пришел жених и друг». Жених и друг. См.: Ин. 3, 27–30, где Жених — Христос, а его друг — Иоанн Предтеча. Целую ноги твои. См. слова Демьянова (ср. традиционную пару святых Кузьма и Демьян) в повести «Картонный домик»: «Благодарю наши иконы, что они Вас послали сюда, и целую Ваши ноги, приведшие Вас на мое счастье, на мою радость» (Белые ночи. [СПб.], 1907. С. 141). Аналогичная сцена между Кузминым и Судейкиным описана в Дневнике 8 ноября 1906). 30 января 1908 г. Блок послал это ст-ние матери со словами: «Переписываю тебе новое, ненапечатанное стихотворение Кузмина. По-моему — очень замечательно» (Блок А. Собр. соч.: В 8 т. М.; Л., 1963. Т. 8. С. 227).
«Взойдя на ближнюю ступень…»>*
Лист из С-2 со вписанными строками — Изборник. В автографе ИРЛИ — без строфы 3. Пред сиянием лица Я пал. См.: «…и просияло лице Его как солнце» (Мф. 17, 2; имеется в виду Преображение Господне).
«Пусть сотней грех вонзался жал…»>*
Горит в груди Блаженства рана. Ср.: «Днем ясно видел, прозрачные 2 розы, и будто из сердца у меня поток крови на пол» (Дневник, 7 февраля 1908); «Болит грудь, откуда шла кровь» (Там же. 8 февраля).
«Одна нога — на облаке, другая на другом…»>*
Лист из С-2 — Изборник. Божья купина. См.: «И явился ему Ангел Господень в пламени огня из среды тернового куста. И увидел он, что терновый куст горит огнем, но куст не сгорает» (Исх. 3, 2).
«С тех пор всегда я не один…»>*
Лист из С-2 — Изборник.
III. Струи>*
Ни в одном из изданий цикл не датирован, однако он явно относится к началу 1908 г. (см. преамбулу к сборнику «Сети» и примеч. к предыдущему циклу) и обращен к В. А. Наумову (см. примеч. 32–40). Согласно списку произведений в РТ-1, написано в феврале-марте 1908.
«Сердце, как чаша наполненная, точит кровь…»>*
Лист из С-2 — Изборник. Точит кровь. См. примеч. 61–67 (5).
«На твоей планете всходит солнце…»>*
Александры. Имеется в виду Александр Македонский. Саламандры — по средневековому поверью, животные, обитающие в пламени.
«Я вижу — ты лежишь под лампадой…»>*
Ст-ние связано с долгой болезнью Наумова. А мне мерещатся латы. См. примеч. 61–67 (1).
«Ладана тебе не надо…»>*
Ладана тебе не надо. См. описание видения Кузмина: «Видение. В большой комнате, вмещающей человек 50, много людей, в разных платьях, но неясных и неузнаваемых по лицам — туманный сонм. На кресле, спинкою к единствен окну, где виделось прозрачно-синее ночное небо, сидит ясно видимая Л<идия> Д<митриевна Зиновьева-Аннибал> в уборе и платье византийских императриц, лоб, уши и часть щек и горло закрыты тяжелым золотым шитьем; сидит неподвижно, но с открытыми, живыми глазами и живыми красками лица, хотя известно, что она — ушедшая. Перед креслом пустое пространство, выходящие на которое становятся ясно видными; смутный, колеблющийся сонм людей по сторонам. Известно, что кто-то должен кадить. На ясное место из толпы быстро выходит Виктор в мундире, с тесаком у пояса. Голос Вячеслава <Иванова> из толпы: „Не трогайте ладана, не Вы должны это делать“. Л<идия> Дм<итриевна>, не двигаясь, громко: „Оставь, Вячеслав, это все равно“. Тут кусок ладана, около которого положены небольшие нож и молоток, сам падает на пол и рассыпается золотыми опилками, в которых — несколько золотых колосьев. Наумов подымает не горевшую и без ладана кадильницу, из которой вдруг струится клубами дым, наполнивший облаками весь покой, и сильный запах ладана. Вячеслав же, выйдя на середину, горстями берет золотой песок и колосья, а Л<идия> Дм<итриевна>подымается на кресле, причем оказывается такой огромной, что скрывает все окно и всех превосходит ростом. Все время густой розовый сумрак. Проснулся я, еще долго и ясно слыша запах ладана, все время медитации и потом» (Дневник, 31 января 1908). Из дневниковых записей В. К. Шварсалон (СиМ. С. 333) известно, что Кузмин в начале 1909 г. жег ладан у себя в комнате. Небесного града. См.: Откр. 21, 2.
Повесть "Крылья" стала для поэта, прозаика и переводчика Михаила Кузмина дебютом, сразу же обрела скандальную известность и до сих пор является едва ли не единственным классическим текстом русской литературы на тему гомосексуальной любви."Крылья" — "чудесные", по мнению поэта Александра Блока, некоторые сочли "отвратительной", "тошнотворной" и "патологической порнографией". За последнее десятилетие "Крылья" издаются всего лишь в третий раз. Первые издания разошлись мгновенно.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дневник Михаила Алексеевича Кузмина принадлежит к числу тех явлений в истории русской культуры, о которых долгое время складывались легенды и о которых даже сейчас мы знаем далеко не всё. Многие современники автора слышали чтение разных фрагментов и восхищались услышанным (но бывало, что и негодовали). После того как дневник был куплен Гослитмузеем, на долгие годы он оказался практически выведен из обращения, хотя формально никогда не находился в архивном «спецхране», и немногие допущенные к чтению исследователи почти никогда не могли представить себе текст во всей его целостности.Первая полная публикация сохранившегося в РГАЛИ текста позволяет не только проникнуть в смысловую структуру произведений писателя, выявить круг его художественных и частных интересов, но и в известной степени дополняет наши представления об облике эпохи.
Жизнь и судьба одного из замечательнейших полководцев и государственных деятелей древности служила сюжетом многих повествований. На славянской почве существовала «Александрия» – переведенный в XIII в. с греческого роман о жизни и подвигах Александра. Биографическая канва дополняется многочисленными легендарными и фантастическими деталями, начиная от самого рождения Александра. Большое место, например, занимает описание неведомых земель, открываемых Александром, с их фантастическими обитателями. Отзвуки этих легенд находим и в повествовании Кузмина.
Художественная манера Михаила Алексеевича Кузмина (1872-1936) своеобразна, артистична, а творчество пронизано искренним поэтическим чувством, глубоко гуманистично: искусство, по мнению художника, «должно создаваться во имя любви, человечности и частного случая». Вместе с тем само по себе яркое, солнечное, жизнеутверждающее творчество М. Кузмина, как и вся литература начала века, не свободно от болезненных черт времени: эстетизма, маньеризма, стилизаторства.«Чудесная жизнь Иосифа Бальзамо, графа Калиостро» – первая книга из замышляемой Кузминым (но не осуществленной) серии занимательных жизнеописаний «Новый Плутарх».
Художественная манера Михаила Алексеевича Кузмина (1872–1936) своеобразна, артистична, а творчество пронизано искренним поэтическим чувством, глубоко гуманистично: искусство, по мнению художника, «должно создаваться во имя любви, человечности и частного случая».«Путешествия сэра Джона Фирфакса» – как и более раннее произведение «Приключения Эме Лебефа» – написаны в традициях европейского «плутовского романа». Критика всегда отмечала фабульность, антипсихологизм и «двумерность» персонажей его прозаических произведений, и к названным романам это относится более всего.
Творчество В.Г. Шершеневича (1893–1942) представляет собой одну из вершин русской лирики XX века. Он писал стихи, следуя эстетическим принципам самых различных литературных направлений: символизма, эгофутуризма, кубофутуризма, имажинизма. В настоящем издании представлены избранные стихотворения и поэмы Вадима Шершеневича — как вошедшие в его основные книги, так и не напечатанные при жизни поэта. Публикуются фрагментарно ранние книги, а также поэмы. В полном составе печатаются книги, представляющие наиболее зрелый период творчества Шершеневича — «Лошадь как лошадь», «Итак итог», отдельные издания драматических произведений «Быстрь» и «Вечный жид».
«… Мережковский-поэт неотделим от Мережковского-критика и мыслителя. Его романы, драмы, стихи говорят о том же, о чем его исследования, статьи и фельетоны. „Символы“ развивают мысли „Вечных Спутников“, „Юлиан“ и „Леонардо“ воплощают в образах идеи книги о „Толстом и Достоевском“, „Павел“ и „Александр I и декабристы“ дают предпосылки к тем выводам, которые изложены Мережковским на столбцах „Речи“ и „Русского Слова“. Поэзия Мережковского – не ряд разрозненных стихотворений, подсказанных случайностями жизни, каковы, напр., стихи его сверстника, настоящего, прирожденного поэта, К.
Книга представляет собой самое полное из изданных до сих пор собрание стихотворений поэтов, погибших во время Великой Отечественной войны. Она содержит произведения более шестидесяти авторов, при этом многие из них прежде никогда не включались в подобные антологии. Антология объединяет поэтов, погибших в первые дни войны и накануне победы, в ленинградской блокаде и во вражеском застенке. Многие из них не были и не собирались становиться профессиональными поэтами, но и их порой неумелые голоса становятся неотъемлемой частью трагического и яркого хора поколения, почти поголовно уничтоженного войной.
Александр Галич — это целая эпоха, короткая и трагическая эпоха прозрения и сопротивления советской интеллигенции 1960—1970-х гг. Разошедшиеся в сотнях тысяч копий магнитофонные записи песен Галича по силе своего воздействия, по своему значению для культурного сознания этих лет, для мучительного «взросления» нескольких поколений и осознания ими современности и истории могут быть сопоставлены с произведениями А. Солженицына, Ю. Трифонова, Н. Мандельштам. Подготовленное другом и соратником поэта практически полное собрание стихотворений Галича позволяет лучше понять то место в истории русской литературы XX века, которое занимает этот необычный поэт, вместе с В.