Стихотворения и поэмы - [52]

Святое слово «Мир»,

                              родное слово «Frieden»[48]

простое слово «Paix»[49],

                                           коротенькое «Peace»[50],

коль взял его в Нью-Йорке,

                                        как девиз,

полиция не выпустит из виду,

под пули ку-клукс-клана становись,

Коль в Лондоне ты скажешь это слово,

то сразу в горло вцепится тебе

рука продажных, хитрых суесловов,

в бессильном страхе,

                                    в злобной похвальбе.

А если взвил на площадях Парижа

ты это слово, как победный флаг,

так за углом

                       или еще поближе

тебя в засаде

                        с бомбой встретит враг.

Сквозь выстрелы,

                                сквозь лапы полисменов,

сквозь тюрьмы,

                             сходы, где шпиков орда,

ученые, врачи,

                           ряды рабочей смены,

пришли сюда.

1950

Перевод Вс. Азарова

91–98. У СПАССКОЙ БАШНИ

1 ВСТУПЛЕНИЕ

Я сотни раз тут был, но никогда

Не проходил бездумно и беспечно

Вдоль богатырских стен. Их череда

Мне представлялась стражей вековечной,

Вся в шрамах, в знаках ратного труда.

И выходил я с гордостью сердечной

На площадь Красную. Как древний щит,

Лежит она, окована в гранит.

И сколько раз я слушал вместе с нею

Могучих елей серебристый звон,

Их тихий шелест возле Мавзолея,

Где, осененный пурпуром знамен,

Бессмертный человечностью своею,

Спит вечным сном, спит незабвенный он.

И в тишине священной этой встречи

Светлеет дух и разум человечий.

Твое волненье крепнет и растет,

И песнею спешит оно излиться.

Ты видишь: башня Спасская встает,

Шатер вздымая, стрелы и бойницы.

Ты чувствуешь, как мощным ритмом бьет

Живое сердце мировой столицы,

Как наша Родина, как вся земля

Теснится здесь, у древних стен Кремля.

Пути веков, их вихри грозовые,

Их буйных волн немолкнущий раскат

Возникнут пред тобою, как впервые.

Встань, голову склони у этих врат,

И вспомнится тебе народ России.

Во всех столетьях был он верный брат,

Товарищ ратный нашей Украине,

Ее оплот — как раньше, так и ныне.

Прислушайся, что говорят века.

Свидетельство веков нелицемерно.

Их правда нам понятна и близка,

И в наши дни звучит она бессмертно.

Сопутствуя делам большевика,

Она зовет на подвиг беспримерный.

Всё, что сегодня создано в Кремле,

Проложит путь и счастье даст земле.

Тут создано величье поколенья,

Могущество его и красота.

Тут правда, одолев сопротивленье,

На вышки древних башен поднята.

Кремль из любого виден отдаленья.

Молва о нем летит из уст в уста.

Любой стране, любой далекой пашне

Видна звезда на славной Спасской башне.

Перед тобою, башня, я стою,

Живой звездой венчанная на диво!

Свою любовь, и преданность свою,

И слово, плод сердечного порыва,

Тебе несу, тебе я отдаю,

Чтобы поведать песнею правдивой,

Как блещут единения огнем

Для Украины звезды над Кремлем!

Перевод П. Антокольского

2 НА ПОЛЕ КУЛИКОВОМ

Уже бо ноши глубоци и зоря изгаше, Дмитрий же (Волынецъ), вседъ на конь, поимъ с собою великого князя Димитрия и выехав на поле Куликово и ста посреди обою полку.

«Сказание о Мамаевом побоище»[51]

По голубой, туманно-синей дали,

По серебристым росам ковылей

Встревоженные кони выступали,

Прислушиваясь к шороху полей.

А даль шумела. Лебеди над Доном

Кричали криком долгим и глухим.

Как будто гусли, потаенным звоном

Земля донская откликалась им.

Ты слышишь голос бедствия земного?

С тобою говорят твои поля.

Сердечно, чутко, властно и сурово

К тебе взывает Русская земля.

Над нею дым враждебного становья,

Как будто туча облегла ее.

Ты видишь, княже? Залитое кровью,

Блестит вдали монгольское копье.

Там встал Мамай своим огромным станом,

Там, как чума, с ордою встал Мамай.

Захлестнут край степным его арканом,

Орда конями топчет отчий край.

Свистят бичи великого полона,

Скрипят возы неслыханной беды,—

От волжских круч до светлых плавней Дона

Телег несметных тянутся следы.

То вслед за ханом двигаются ясы,

Буртасы рыщут стаями волков.

Наемник-фрязин,[52] хищник темноглазый,

Продажный меч поднять на нас готов.

И кличет горе стоязыким хором

По всей земле от Волги до Днепра,

И вновь обида встала над простором

Родных полей… Садись в седло, пора!

Садись в седло и торопись, мой княже,

Разведать поле, Родине помочь.

Исполни то, что родина прикажет

В сентябрьскую глухую эту ночь.

Туман Непрядвы по земле отцовской

Ползет беззвучно, словно мох болот.

Сквозь дым и ночь Димитрий, князь Московский,

С Дмитром Волынцем выехал вперед.

Легла на меч рука Волынца смело:

«Терпи, булатный! В утреннем бою

Еще потешишь ты Волынь мою,

Невольницу лукавого Ягелла.

Сюда на бой меня послали вы,

Леса Волыни, скорбные в неволе,

И я за вас на Куликовом поле

Стою под чермным знаменем Москвы».

«Ты отчего задумчив, воевода?» —

Промолвил князь. И кони стали вдруг.

И стало слышно, как бормочут воды,

Как бьет Непрядва в шелестящий луг.

И стало слышно, как в глуши дубравы

Нетерпеливо кличет воронье,

Как воют волки, как на пир кровавый

Со всех сторон сбегается зверье.

Да, будут кровь, и горе, и утраты,

Багровой станет в берегах вода.

Вон там стоит, сильнее нас трикраты,

Досель непобедимая орда.

Стоит орда, и степь вдали родная

Покрыта тьмою черных их шатров.

До Красной Мечи полчища Мамая

Уже дошли, пространства поборов.