Стихотворения и поэмы - [54]

Шрифт
Интервал
Ночь миновала. День встает.
И на распутье двух дорог
Козак въезжает в хуторок.
Здесь, возле хаты у плетня,
Поставил потного коня.
Но времени на отдых нет…
И на прощанье молвил дед:
«Сынок, в дороге не зевай!
Забилась татарва в наш край.
Немало хищников сюда
Шлет за добычею Орда».
Козак в пистоле взвел курок.
Коня козак пришпорил в бок.
Конь, отдохнув, ускорил бег.
С дубов упал пушистый снег.
И вдруг — как молния светла —
Вонзилась в древний дуб стрела.
Вперед! Метнулся конь, летит.
А сзади лес ревет, свистит.
Но ждет, продравшись сквозь кусты,
Татарин у лесной черты,
Блеснул зубами, гикнул: «Гей!»
И вот аркан взвился, как змей.
И дернулся козак в седле,
Рванул — нельзя: плечо в петле.
Чуть не свалился он с седла.
Но мигом сабля рассекла
Тугой, закрученный аркан.
Он взвел пистолю. Басурман
Качнулся, двинулся вперед
И рухнул в снеговой замет.
Гонец в селе укрыл коня.
Насилу он дождался дня.
И снова путь: леса, поля,—
Черниговская шла земля.
Следы пожаров. Битый шлях.
Козачьи стражи на полях.
Меж тем угадывал козак
Людской молвы и слухов знак:
На эту землю снарядил
Свои разъезды Радзивилл:
Пускай, надолго присмирев,
Холоп запомнит панский гнев!
На третий день пути в лесу,
В глухую въехав полосу,
Козак увидел пред собой
Отряд рейтаров голубой.
Те спешились и впятером
Осматриваются кругом.
Он пролетел бы мимо них,
Да панский прихвостень в тот миг
Заметил шапку козака,
Червонный шелк его шлыка.
И весь отряд по лозняку
Вдогон помчался козаку.
Один пальнул, другой пальнул.
Пошел снегами дальний гул.
И дали дальние гудят.
Споткнулся конь, рванул назад,
И пена капает с удил.
Тут наобум он своротил
С дороги на поле. Но вдруг
Упал козацкий верный друг.
Козак залег за скакуном.
Рейтары мчатся напролом.
Стреляй, козак! Один готов.
Другие рыщут меж кустов.
Блеснул оттуда выстрел их.
Козак молчит. Козак притих.
Всего три пули у него,
Гостинцев только и всего.
И выстрел вновь загрохотал —
Двух всадников недосчитал
Пан Радзивилл. Но у гонца
Ползет шнурочком кровь с лица.
«Ужели в поле упаду,
В Москву с посланьем не приду?»
Нет, он не сложит головы,
Он доберется до Москвы!
Ни князь Литвы, ни польский пан,
Ни хана крымского аркан
Его не в силах отвести
С прямого, верного пути!
И вот опять он взвел курок,
На гибель третьего обрек.
Но не успел нажать курка, —
Чья эта метко бьет рука?!
И тонко вскрикнул и в овраг,
Как сноп, свалился третий враг.
Уж не мерещится ли — там
В кафтане алом по снегам
Бежит стрелец, спешит к нему,
Его пистоля вся в дыму.
«Ишь как подались наутек!
Да ты не ранен ли, дружок?
Садись! Я голову твою
Тряпицей, что ли, обовью.
Куда, козак, лежат пути?»
— «В Москву… Я должен довезти
Посланье». — «Значит, по рукам!
Спешу в Москву ко сроку сам
И я, стрелецкий старшина,
С посланьем от Бутурлина».
Стрелец подвел коня. Сквозь бор
Они летят во весь опор.
И скоро Сейма синий лед
Им из тумана предстает.
«Гляди, козак, на те поля —
Вон там Московская земля».
И конь двух побратимов мчит,
Копытом по снегу стучит,
Шумят леса. Гудят шляхи.
Дым вьется. Кличут петухи.
Блеснула снежная Ока
В глаза стрельца и козака.
«Скажи, стрелец, скорей скажи:
То не Москвы ли рубежи?
От переяславских ворот
Я мчусь, как мне велел народ,
Везу народную судьбу.
Кровь черным запеклась на лбу.
Но что мне рана, что мне кровь!
Со смертью встретился бы вновь,
Лишь бы Богдановы слова
Читала радостно Москва!»
«Гляди, козак, смелей гляди!
Там золотятся впереди
Хоромы, башни, купола;
Там, беспокойна и светла,
В просторах зимней синевы
Горит краса моей Москвы».
И по речному льду вперед
Обоих добрый конь несет.
Так, из последних сил гоня,
У стен Кремля сошли с коня.
«Ну что ж, козак! Окончен путь.
Входи же в Кремль и счастлив будь,
Ждет златоглавая Москва
Того письма, как торжества».
«Стрелец, мой друг и брат родной!
В дороге долгой и прямой,
В неравном, помнишь ли, бою
Сберег ты жизнь и честь мою».
И в знак любви и в дружбы знак
Целует спутника козак.
У Спасской башни, у ворот,
Снимает шапку и несет
Тот свиток, что народом дан,
Посланье, что писал Богдан.
Перевод П. Антокольского

4

ВСТРЕЧА У ВОРОТ

…по Тверской отправился в Кремль…
полюбовавшись старым красавцем Кремлем…
Т. Шевченко, 20 марта 1858 г.
«Красавец древний, Кремль могучий,
Ты возникаешь предо мной
Зубцами башен и стеной,
Как воин, землю стерегущий,
Всю землю битв, бунтов и мук,
Восстаний гневных, сил подспудных,
Отчизну работящих рук,
Мятежную в веках бессудных.
Россия шпили возвела
Не для проклятого и злого
Гнездовья черно-золотого,
Не для двуглавого орла.
Тот день настанет — да, настанет!
Орлы со шпилей упадут.
На эту площадь солнце глянет,
Народы с песнями придут…
О нет, не царская корона,
Не бастионы вкруг хором,—
То сил народных оборона,
Чела народного шелом.
Затем и кланяюсь я ныне,
Затем взволнованный стою
И перед древнею святыней
Снимаю шапку я свою…»
Остановившись пред вратами,
Он думой тайною пылал
И зорко серыми очами
Всю летопись камней читал.
Тараса пламенные очи!
Под тенью этих чистых вежд
Таилась, зрея и пророча,
Безмерность мыслей и надежд,
И отблеск клятвы раскаленной,
И мужественный жар борца,
И ласка нежности влюбленной,
И строгий холод мудреца,
Пустынь и тюрем безголосье
И горький дар кровавых слез —
Всё, что в глазах его слилося.
Он нерастраченным пронес.
Как прозорливы эти очи!
Продолжить чтение
Рекомендуем почитать
Полное собрание стихотворений

В. Ф. Раевский (1795–1872) — один из видных зачинателей декабристской поэзии, стихи которого проникнуты духом непримиримой вражды к самодержавному деспотизму и крепостническому рабству. В стихах Раевского отчетливо отразились основные этапы его жизненного пути: участие в Отечественной войне 1812 г., разработка и пропаганда декабристских взглядов, тюремное заключение, ссылка. Лучшие стихотворения поэта интересны своим суровым гражданским лиризмом, своеобразной энергией и силой выражения, о чем в 1822 г.

Белорусские поэты

В эту книгу вошли произведения крупнейших белорусских поэтов дооктябрьской поры. В насыщенной фольклорными мотивами поэзии В. Дунина-Марцинкевича, в суровом стихе Ф. Богушевича и Я. Лучины, в бунтарских произведениях А. Гуриновича и Тетки, в ярком лирическом даровании М. Богдановича проявились разные грани глубоко народной по своим истокам и демократической по духу белорусской поэзии. Основное место в сборнике занимают произведения выдающегося мастера стиха М. Богдановича. Впервые на русском языке появляются произведения В. Дунина-Марцинкевича и A. Гуриновича.

Лебединый стан

Объявление об издании книги Цветаевой «Лебединый стан» берлинским изд-вом А. Г. Левенсона «Огоньки» появилось в «Воле России»[1] 9 января 1922 г. Однако в «Огоньках» появились «Стихи к Блоку», а «Лебединый стан» при жизни Цветаевой отдельной книгой издан не был.Первое издание «Лебединого стана» было осуществлено Г. П. Струве в 1957 г.«Лебединый стан» включает в себя 59 стихотворений 1917–1920 гг., большинство из которых печаталось в периодических изданиях при жизни Цветаевой.В настоящем издании «Лебединый стан» публикуется впервые в СССР в полном составе по ксерокопии рукописи Цветаевой 1938 г., любезно предоставленной для издания профессором Робином Кембаллом (Лозанна)

Стихотворения и поэмы

В книге широко представлено творчество поэта-романтика Михаила Светлова: его задушевная и многозвучная, столь любимая советским читателем лирика, в которой сочетаются и высокий пафос, и грусть, и юмор. Кроме стихотворений, печатавшихся в различных сборниках Светлова, в книгу вошло несколько десятков стихотворений, опубликованных в газетах и журналах двадцатых — тридцатых годов и фактически забытых, а также новые, еще неизвестные читателю стихи.