Стихотворения - [3]

Он женщины сомненья обмануть:

Что юный я шалун, набедокурил чуть,

И намекнуть, что заплатить готов,

Коль обо мне не скажут лишних слов.

Но тут я прочитал лица черты –

Спокойствие и мудрость простоты;

Страны родной всех сочетанье благ –

Как твердо шла, и улыбалась как,

Способная босой ногой своей

Щадя червя, давить без злости змей,

И рассказал, ловя сиянье глаз:

"За голову мою уже не раз

Австрийцами объявлена награда,

Их ненавижу я, и власти будут рады

Вам заплатить – и злата не жалея! –

Коль предадите в лапы их лакеев,

Но ждет вас смерть – поверьте, я не лгу,

Когда дознаются, что жизнь спасли врагу.

Сейчас еды, воды ты принести должна,

Еще перо, чернила; и бумага мне нужна,

Потом пойдешь ты в Падую, с письмом,

Успев до сумерек – отсюда путь прямой;

В Duomo там зайди и спрячься до утра;

Когда к Tenebrae прозвонят, придет пора

К исповедальне проскользнуть бочком,

Той, третьей, меж стеною и столбом:

Склонясь, спроси: "Откуда мир придёт?",

И раз еще спроси; и если скажет тот,

Внутри: "От Воли и Христа! Вопрос

Кто мудрый задает?" – не отвечая, брось

В щель письмецо. Вернись, горда святым

Трудом на благо Родины, что сын

И дочь ее свершить смогли вдвоем".

На третий день опять на месте том

Она стоит, и прежний блеск очей;

В восходе солнца был я не сильней

Уверен, чем в ее приходе. Говорим

О жизни, тайным делимся своим;

Есть милый у нее, толст и высок –

Сказала, взор метнув куда-то вбок,

В сомненье явном: "Помощь он тебе…"

Но, замолчав уходит по тропе:

"Нет, от других себя поберегу,

Своей душе лишь доверять могу".

Опять мне принесла питьё и пищу;

Когда в другой район последний сыщик

Ушел, то подоспела мне подмога –

Мой падуанский друг старался много

И преуспел. Она весть принесла.

И пылко, за спасение от зла

Я целовал ей руку; а потом свою

На лоб ей положив, сказал: "Передаю

Благословение Италии родной

За верный подвиг, этою рукой".

Вниз, к морю убежала; смыла след вода.

Мы не встречались больше никогда.

Как много лет я думал об одном,

Забыв желания иные, был бойцом,

С Италии врагами биться впредь

Мечтал, за Родину готов был умереть!

Я не любил; ну а теперь, когда

Мне Карло изменил, настанет ли нужда

Для сердца в друге новом? Но сейчас,

Когда б волшебник некий мне припас

Желаний несколько – ну скажем, три –

Я вот что первым бы оговорил:

Сжать Меттерниха[13] я хочу, пока

Вся кровь не вытечет, подобьем ручейка,

Из горла влажного на руки мне. Затем –

Ну, со вторым желаньем нет проблем –

Пусть Карло подлый, что теперь на воле,

Неспешно угасает от сердечной боли

Под новым господином. Третьему черёд…

– Ох, что же пожелать потом? Идет

Век мой к концу, и не осталось сил.

И если бы теперь я попросил

Увидеть отчий дом – как не готовы

Увидеть близкие взор старика суровый!

Исправно платят братья Австрии налог,

Прокляв изгоя – был такой слушок;

А ранние дружки, задорные – тогда

Меня хвалившие – признаюсь без стыда,

На бой поднявшие – теперь умудрены:

Одни бормочут: "Бойтесь левизны",

Другие намекают тонко: "Кто спешил –

Запнулся тот!", напоминают: "Был

Предупрежден ты нами наперед:

Кто слишком рано начал – пропадет".

"Все к лучшему…" угрюмо бормоча,

Страна заснула, груз свалив с плеча.

Мечты другие мне сейчас важны:

Встать средь родной потерянной страны,

Перебежав по моря волнам зыбким;

Ту встретить женщину со смелою улыбкой,

Спокойную, что в доме у пруда

Живет, должно быть; в этом нет вреда,

Чтоб подойти к крыльцу, взглянуть в окно,

Войти и сесть, и видеть, как веретено

Узоры чертит; и узнать у ней –

Ну, скажем – имена её детей,

Их возраст, и что делает супруг,

Чтоб воспитать их… Разговоров круг

Окончив, посидеть в молчанье час,

И вновь поцеловать, как в прошлый раз,

Ей руку, лба рукой коснуться чуть,

И выйти снова на опасный путь.

Напрасно на мечтанья, праздный шут,

Ты время тратишь! Встань, дела не ждут.

Перевод Эдуард Юрьевич Ермаков

Фра Липпо Липпи

Я бедный братец Липпи, с позволенья! [14]

Зачем мне тыкать факелом в лицо?

Ух, вот позор! Подумайте – монах пред вами!

Что, дело за полночь, обходите округу,

И тут меня поймали, у конца аллеи,

Где развеселых дам все приоткрыты двери?

Моя обитель – Кармина, проверьте,

Ну отыщите, коль усердье надо показать,

Какая крыса там не в ту нору нырнула,

Ловите крошечных мышей комочки,

Пии, пии, – они крадутся в гости к ней.

Ага, вы лучше знаете, что делать! Уберите

Вы пальцы, что мне больно душат горло,

И обращайтесь соответственно! Кто я?

Ну, я из тех один, кто вместе с другом

Живет – три улицы отсюда… он… как звать?

Э… из Медичи он, господин Козимо, [15]

Из дома на углу. Ого! Вот так-то лучше!

Когда вас вешать будут – вспомните, скажите,

Вот это каково – такая хватка?

А вы заметьте, сударь – ваши негодяи

Усвоили манеры, что лишат доверья:

Ух, разве вы ловцы сардин, спешите

По улицам, доход считая, уловляя в сеть?

Вон тот один – точь в точь Иуда, право!

Его лицо! Как, сударь? Извинитесь?

Господь, не в гневе я! Скажите псам цепным,

Пусть эту четверть флорина пропьют во здравье

За щедрый дом, что приютил меня

(И многих еще, парни! Еще многих!),

И все пойдет путем. Его лицо я дал бы –

Того, что на товарище повис у двери

С копьем и фонарем – тому рабу, что держит

Крестителя главу за волосы, одною

Рукой (как будто говорит – "Смотрите!"),