Стихотворения - [2]

(Хор)

Шпоры, седло, на коня – и вперед!"

Лосем, что гончими взят в оборот,

Замок Брансепит средь войска встает.

Тупоголовый[12] вождь сдаться зовет:

(Хор)

"Ну-ка, в седло, на коня – и вперед!"

Трусам Гертруда моя в укорот

Смехом ответит: "Нет, так не пойдет!

Лучше нам выйти в нежданный налет!

(Хор)

Шпоры, седло, на коня – и вперед!"

2. Как на парад

Кента земля встала за Короля,

К чему нам Парламент – ругани для?

В печали народ, бесчинствует сброд,

Но дворянин чести не предает.

Как на парад, идет наш отряд,

Тысяча храбрых, и каждый петь рад.

Чарльзу – ура! Пиму смыться пора,

Для трусов у Черта готова дыра.

Встать, господа! Вино и вода

Нас подождут, не нужна и еда,

Когда…

(Хор)

Как на парад, идет наш отряд,

Тысяча храбрых, и каждый петь рад.

Хемпдена вон, пусть накормит ворон!

Гарри и Хазельриг ждут похорон.

Англичане, вперед! Руперт идет!

Кент лоялистский – наш час настает!

(Хор)

Как на парад, идет наш отряд,

Тысяча храбрых, и каждый петь рад.

За Чарльза сам Бог! Пима банду – в песок!

У Черта для гадов горяч уголек.

За правду ты стой и тем силы удвой,

Ноттингем близко; готовый на бой,

(Хор)

Как на парад, идет наш отряд,

Тысяча храбрых, и каждый петь рад.

Перевод Эдуард Юрьевич Ермаков

Вдаль по морям…

Вдаль по морям флотилия шла,

Носы направив к дальним берегам,

Под стать и ветру и волнам

Оснащена была:

Суда обшиты бычьей кожей –

Смолой пропитанной одежей,

Из бревен грубых корпус сбит,

Хоть неказист и груб на вид –

Но под палаткою парчовой,

Из прочной ткани и богатой,

На каждой палубе кедровый,

Распространяя ароматы,

Ларь возвышался, груз скрывая;

От ливней спрятан был надежно,

И защищен от брызг соленых,

От ночи взоров удивленных,

И ни луны дурманный свет,

Ни звезд холодных злая стая,

Пурпур палатки созерцая,

Наш не могли понять секрет.

С зарею, веселы и рады,

Мы весла брали, поднимали паруса,

Когда же вечер шлет прохладу,

И ночи вздох наполнит небеса,

Пройденный путь бывал для нас отрадой,

Веселые звенели голоса,

Мы пели, будто на земле недвижной и зеленой,

И, паруса отдав ветрам во власть,

Надежно закрепив рули,

Под блеском звезд мы спали всласть,

Далеко от родной земли.

Лежали все вокруг палаток,

Из них же дым струился, сладок,

Звучала музыка и – временами – свет

Прекрасный озарял все корабли.

Кружились звезды, уходила тьма,

На мачтах поднималась кутерьма,

Вперед стихия нас несла сама!

Вот, наконец – земля! – чуть-чуть

Видна меж небом и водой.

Нам капитан: "Еще опасен путь,

Вон буруны, – вниманье, рулевой!"

Но море позади, желаем мы прильнуть

Чрез много дней к груди земной!

Утес, но прочен и высок.

Так доски прочь – настал наш срок!

Парча летит над головой –

Над каждым судном идол восстает!

В восторге гимны мы поем,

Суда в лагуну мы ведем

Со славою и торжеством.

Сто статуй мраморных сверкают белизной!

Для каждой мы особый строим храм,

Обводим прочной каменной стеной.

Труд удалось окончить нам

К закату; сели на песок сырой,

Чтоб гимн воспеть своим делам!

Но вдруг! Вокруг веселье, крик

Донесся сквозь туман,

И плот причалил в тот же миг

С толпой островитян.

"На наши острова! – тут слышим мы, –

Что на воде, как тучки спят,

Гостеприимен храмов круг,

Оливы вас листвой манят –

Там место идолам!" – И тут очнулись мы,

И трезвый вкруг себя бросаем взгляд:

Теперь увидели – да поздно –

Каким пустым, унылым, грозным

Смотрелся груз принявший островок!

Воззвали все: "По кораблям!

Навеки оставаться тут

Дарам; великий кончен труд,

Мы выполнили давний свой зарок!

Восторг не омрачить!" – так закричали мы.

Перевод Эдуард Юрьевич Ермаков

Итальянец в Англии

Второй уж раз охота шла за мной

Горами, низом, морем и рекой,

И Австрия, послав голодных псов

По всей округе рваться с поводков,

Уже, хрипя, брала мой свежий след;

Шесть дней я укрывался, как в дупле,

Под акведука дряхлыми стенами,

Где с Карло мы ловили малышами

На сводах светляков, горящих крох –

Они ползли сквозь свой любимый мох…

Всех Карло предал, дружество скверня!

Шесть дней кругом сновала солдатня,

Я видел их; когда свалили прочь,

И избавленья наступила ночь,

То вспыхнул в небесах грозы запал

Огнем сигнальным; смирно я лежал,

Все о тебе, друг милый Меттерних,

Я думал, о предателях лихих,

И об ином, два дня; а голод рос,

И нестерпимым стал; тут на покос

Крестьяне из деревни прибрели;

Я нравы знал своей родной земли –

В Ломбардии, спеша к уборке нив,

Берут с собой еду, на мулов нагрузив,

Навесив колокольцы – веселить бедняг;

Везут всегда с собой немало фляг

С вином, от солнца их укрыв листвой;

Ватагу мулов пропустил перед собой,

И подождал, пока пройдет толпа

Крестьян болтливых; а когда тропа

Заполнилась их женами, идущими помочь,

И дочерьми – все ждал, покуда прочь

Они уйдут. Последней я метнул

Вдогон перчатку, лишь ее одну

Зовя спасти. Не вздрогнула она,

Не закричала; сгорбилась спина,

Кидает взгляд короткий в сторону мою,

И видит, что я знак ей подаю.

Меня скрывала старая ветла;

Подняв перчатку, она ветви отвела

И поспешила прочь, находку подхватив,

Запрятав бережно ее себе за лиф.

Пустынно стало; скорчился в кустах…

Лишь за Италию я ощущаю страх.

Час миновал, пришла она назад,

Сюда, где я привлек перчаткой взгляд;

Я думал много: нынче только я

Тебе надежда, о Италия моя!

И тщательно составил монолог,

Предельно убедительный, чтоб смог