Стихотворения, 1884 г. - [26]

Впиваюсь жадно я глазами

В ваш ясный лик, а сам молчу –

Не страшно ль вам? Вы не дрожите?

Уж вам не кажется ль, скажите,

Что проглотить я вас хочу?

Порою зависть – эту муку –

Внушает мне исподтишка

Ваш столик – дерево – доска,

Когда покоит вашу руку

И прикасается к перстам,

Которые с таким томленьем,

С таким глубоким упоеньем

Прижал бы я к своим устам.

Тех уст иль дерева касаться

Рукой, отброшенной слегка, –

Вам всё равно бы, может статься,

Равно холодною остаться

Могла б лилейная рука.

Увы! Скажите, для чего же

И там мне счастья не дано,

Где всё равно вам было б тоже,

А мне – уж как не всё равно?

1857

На гулянье

Веет негой ночь лукавая,

В небесах луна горит

И, меж тучек тихо плавая,

Их волшебно серебрит.

Сад тенистый с изворотами

Темных липовых аллей,

Сад с беседками и гротами –

Полон множеством людей, –

И с июльским сладострастием

На гулянье дачном здесь

Дышит загородным счастием

Лиц пестреющая смесь.

Огневыми бриллиантами

Блещут сотни фонарей.

Вот – эстрада с музыкантами!

Капельмейстер-чародей

Рад смычок свой к небу взбрасывать,

Скрипку вдребезги разбить,

Приседать рад и приплясывать,

Чтоб оркестр одушевить.

Чу! Гремят рукоплескания;

Упоен народный слух, –

Я один среди собрания

Неподвижен, нем и глух.

Знать, одна лишь благодатная

Для больной души моей

Есть мне музыка понятная, –

Это – музыка речей!

Это, чуждые всесветного

Крика, шума, торжества,

Звуки горлышка заветного,

Уст пленительных слова,

Звуки ясные, родимые –

В царстве звучности цари,

Речи так произносимые,

Что прослушай – и умри!

Да меж горем и заботами

В промежуточный часок

Мне контральтовыми нотами

Сладок женский голосок.

Да еще есть мне отрадная

Музыкальность без конца:

Это – музыка наглядная,

Очерк милого лица.

Это – сладкая симфония,

Перелитая в черты, –

Это – высшая гармония

В виде женской красоты!

1857

Поэту

Когда тебе твой путь твоим указан богом –

Упорно шествуй вдаль и неуклонен будь!

Пусть критик твой твердит в суде своем убогом,

Что это – ложный путь!

Пускай враги твои и нагло и упрямо

За то тебя бранят всем скопищем своим,

Что гордый твой талант, в бореньях стоя прямо,

Не кланяется им;

За то, что не подвел ты ни ума, ни чувства

Под мерку их суда и, обойдя судей,

Молился в стороне пред алтарем искусства

Святилищу идей!

Доволен своего сознанья правосудьем,

Не трогай, не казни их мелкого греха

И не карай детей бичующим орудьем

Железного стиха!

Твое железо – клад. Храни его спокойно!

Пускай они шумят! Молчи, терпи, люби!

И, мелочь обходя, с приличием, достойно

Свой клад употреби!

Металл свой проведи сквозь вечное горнило:

Сквозь пламень истины, добра и красоты –

И сделай из него в честь господу кадило,

Где б жег свой ладан ты.

И с молотом стиха над наковальней звездной

Не преставай ковать, общественный кузнец,

И скуй для доблести венец – хотя железный,

Но всех венцов венец!

Иль пусть то будет – плуг в браздах гражданской нивы,

Иль пусть то будет – ключ, ключ мысли и замок,

Иль пусть то будет – меч, да вздрогнет нечестивый

Ликующий порок!

Дороже золота и всех сокровищ Креза

Суровый сей металл, на дело данный нам.

Не трать же, о поэт, священного железа

На гвозди эпиграмм!

Есть в жизни крупные обидные явленья, –

Противу них восстань, – а детский визг замрет

Под свежей розгою общественного мненья,

Которое растет.

1857

При иллюминации

Праздник большой! Изукрашены здания,

Ночь лучезарнее дня.

Плошки и шкалики – бездна сияния!

Целое море огня!

Но для чего мне все эти фонарики?

Я уступил бы другим

Эти блестящие звездочки, шарики, –

Всё предоставил бы им.

Нужны мне две лишь лампады прекрасные

С чистым елеем любви,

Нужны мне звездочки мирные, ясные –

Синие очи твои.

1857

По прочтении одного из творений Шекспира

Когда в творении великом

Творца великость вижу я –

Пред гениальным этим ликом

Простерта ниц душа моя;

Благоговейным полон страхом,

Дрожу, поникнув головой,

Я под торжественным размахом

Шекспира мысли вековой.

Несется гений огнекрылый

В лучах, в пространстве голубом, –

И я, подавлен этой силой,

Вмиг становлюсь ее рабом.

Но это рабство не обидно, –

Свободы вечной в нем залог;

Мое подвластье не постыдно

Затем, что мой властитель – бог.

Он поражает – я покорен,

Он бьет – и я, приняв удар,

Ударом тем не опозорен,

Зане удар тот – божий дар.

Могучий в громы обращает

Величье сродное ему

И, поражая, приобщает

Меня к величью своему.

Когда пред вещим на колени

Я становлюсь, чело склоня,

Он, став на горние ступени

И молнией обвив меня,

Просторожденца благородит,

Раба подъемлет и сплеча

Плебея в рыцари возводит

Ударом божьего меча.

1857

«По синим волнам океана»

Из гроба твой стих нам гремит,

Поэт, опочивший так рано.

Воздушный корабль твой летит

«По синим волнам океана».

Всегда твоя песня жива,

И сладки, как звуки органа,

Твои золотые слова:

«По синим волнам океана».

И музыку кто-то творит

Для песни певца-великана,

И музыка та говорит:

«По синим волнам океана».

И, вызвав обдуманных нот

Аккорды из струн фортепьяно,

Садится она и поет:

«По синим волнам океана»,

И глаз ее светлых эмаль,

Мне кажется, дымку тумана

Пронзая, кидается вдаль –

«По синим волнам океана»,

И, думами, думами полн,

Дрожу я, как в миг урагана

Бросаемый бурею челн

«По синим волнам океана».

И вместе с певицей тогда

Я рад бы без цели и плана

Умчаться бог знает куда

«По синим волнам океана»