Стихоритмия - [12]

3

Рано утром вновь приехали братья. Только машина другая, чёрная с прицепом. Стали всё поспешно грузить, и тут же расплачиваться. Никого не надурили, всё сделали, как и договаривались. Стали уже было прицеп закрывать, как вспомнили про хату, в которую не достучались. Спросили у бабы Нюры про хозяина. Та им всё и рассказала как есть. Мол, дед там странный живёт один с собакой, ветеран, лет восемьдесят ему, и старья всякого в хате с излишком будет. Решили братья вновь к нему заглянуть, чтоб лишний раз не возвращаться. Бабу Нюру с собой взяли, чтоб не спугнуть старика, и сразу в доверие войти без объяснений.

На этот раз дед дома был. Открыл двери, бабка всё ему объяснила, и старик пустил братьев в свой дом. Рылись, копались горожане, да всё без интереса. Но как только увидели китель военный, то аж замерли с открытыми ртами. На старом военном кителе два ордена и звезда героя.

Ничего не стали они ему предлагать, а просто извинились, что потревожили, и вышли из хаты. Бабка следом за братьями.

— Ну что же, ничего у деда не приглянулось? У него комод как мой почти, и фляга немецкая есть, трофейная. Что ж вы, хлопцы? Он и так один живёт, без родственников. И бедно живёт, сами видели как.

— Да знаешь, бабуль, если бы надо было чего, мы бы спросили. А так, комод у нас уже есть, а фляжек и в городе полно — не такая уж это и редкость.

— Ну как знаете, хлопцы. Езжайте с миром — сказала баба Нюра, и перекрестила машину в воздухе перстом.

С тех пор стали в хуторе веселее жить. Съездили в город, скупились необходимым, бабы халаты да платки, Витька набор инструментов. С утра до ночи что-то пилит, режет, забивает. Забор поправил, крыльцо обновил. А вечером все у Колпачихи телевизор смотрят. Чуть ли не каждый день добрым словом вспоминают перекупщиков. Один дед Иван, как жил, так и живёт. Гуляет с собакой, да возле речки пропадает.

4

Неделя прошла, другая. Солнце уже по-летнему запекло. Зацвели в хуторе абрикосы да вишни. Запахло мёдом от жёлтых одуванчиков. Стали старики на улице чаще бывать. Выйдут за двор, сядут на лавочки, и греются на солнышке. Клавка в городе цыплят купила, сделала загон для них из досок, и караулит целый день от коршунов да ястребов. Витька и Валька к родственникам уехали на майские праздники. Теперь ждут их хуторяне с гостинцами и с новостями. А дед Иван сеть новую плетёт уже третий день. Уж больно сильно к рыбалке пристрастился. Сейчас, говорит, подуст хорошо идёт и сельдь. Как словит много, так обязательно со всеми поделится. Куда ему столько рыбы? Собачка сытая, а деду возиться с ней неохотно, ему сам процесс нравится. Хорошо в хуторе в эту пору. Тишина и спокойствие. Говорливые птахи целый день щебечут, порхая с ветки на ветку. Свежий ветер с лугов стелит по хутору горечь полыни и дикой гречихи, перебивая запах мяты, и цветущих вишен с абрикосами.

После полудня, на краю хутора появились две фигуры. Баба Нюра долго всматривалась, но быстро узнала в них Витьку и Вальку. Странно было то, что шли они не со стороны перрона, где останавливается электричка, а со стороны дороги, по которой даже автобусы не ходят.

— Здорово горожане — сказала, щурясь от солнца, баба Нюра.

— Здорово! — ответили счастливые, отдохнувшие семьянины.

— А чегой-то вы от сель идёте? Вас чи довёз кто?

— Довезли, довезли — стала хвалиться Валька — вот только не совсем до хаты, но и на том спасибо!

Бабка покивала головой, но не стала спрашивать кто и почему. А та, недолго думая, сама стала рассказывать:

— Нас те самые перекупщики довезли! Мы с Витькой на вокзал приехали, а они там стоят, как нас ждали. Стали спрашивать как мы там, всё ли хорошо. Я потом за молоком отошла, в городе забыла купить, ну они с Витькой там трещали. Опосля предложили довезти. Ну а нам что, отказываться что ли?

— Конечно. Молодцы! — ответила баба Нюра.

С тех пор, как Витька из города вернулся, то больно замкнутый стал. Инструменты забросил, телевизор перестал смотреть по вечерам у Колпачихи, сам себе на уме какой-то. Чаще стали его с дедом Иваном видать. Крутится вокруг него, о чём-то разговаривают. Валька за мужа прям переживать стала. По вечерам молчит, с женой огрызается, и постоянно о чём-то думает.

В войну, Витька ещё пацаном был. Его отец тогда на сторону немцев перешёл, когда те хутор захватили. Что тут говорить, и так понятно как к ним немцы относились, и как свои. Когда хуторяне от голода пухли, Витька румяный был, и из хаты старался не выходить — пацаны могли серьёзно покалечить. После войны, отца Витькиного без суда и следствия расстреляли, семью трогать не стали, что тогда понимал он в свои семь, или восемь лет? Об этом никто не любит вспоминать, да и понятно почему. Чего уж старое ворошить? А как подрос Витька, то стал работать в колхозе с утра до ночи. Соседям по хозяйству помогал, да и плотником он, как говорится, от Бога был, да и никому в деле не отказывал. В хуторе все поговаривали, мол, Витька тем самым грехи отца замаливает. Вскоре женился на Вальке, и стали жить они как все, как обычная хуторянская семья.

5

С утра в хуторе тишину нарушил какой-то стук. Как оказалось, у деда Ивана во дворе. Бубнят мужики, смеются, а чего делают — не понять. Одни головы видать из-за забора и только. Бабе Нюре неймётся. Ходила она, гадала, и всё же разобрал её интерес, и решила она заглянуть.