Стихи - [13]

и, задыхаясь, рог кричит

в белесый, поздний свет зари.

И все не так, как сон сулил,

и бой нешуточный, всерьез,

и дождь ноябрьский залил

последний свет истлевших звезд.

Попробуй тучи разогнать,

попробуй спину разогнуть,

тех, кто вперед шагнул, догнать,

тому, что будет — присягнуть.

Но недоверие, как боль,

прижми набухший снег к губам,

и встань, и стань сама собой,

и вновь скажи себе — судьба!

И белый свет сквозь призму сна

преломит радужным лучом,

и эту радугу до дна

вдруг опрокинет над плечом.

В последнем цвете удержись,

в последнем шаге перед тьмой,

и обретет все краски жизнь,

и все решать — тебе самой.

Расправишь складки на плаще,

коснешься алого кольца,

и солнца свет ворвется в щель.

Все навсегда, все до конца.

Струною имя прозвенит,

и эхом ветер запоет,

а крылья — с шелестом — в зенит,

а сердце заново в полет.

[19.11.92]

«Я узнаю эту сказку среди тьмы…»

Я узнаю эту сказку среди тьмы,

я услышу этот звук средь тишины,

я коснусь холодной стали в пустоте,

я слова скажу неправильные, те.

Я найду дорогу через перевал,

я пройду пургу, лавину и обвал,

я увижу звезды, чистые, как смех,

я усну в слезах, проснусь счастливей всех.

Отличите от приснившегося бред,

распознайте в людях тех, кого здесь нет,

распахните окна в замке поутру,

перепутайте игрушку и игру.

Расскажите правду лютому врагу,

разложите свой костер на берегу,

задержите чью-то руку на плече,

подарите пламя тающей свече.

И тогда поверю я в конце концов,

и сомкнется мир в полынное кольцо,

путь к началу, путь к истоку темноты,

и с непознанным я сделаюсь на ты.

Горячо прорвется знания росток,

и неважно станет, запад ли, восток,

ты — в стремлении подняться и идти,

от меня меня попробуй, защити.

[22.11.92]

ВИДЕТЬ ЗВЕЗДЫ

Чем станет эхо летних дней,

любви пронзительная память —

восьмым лучом звезды твоей,

и летом, что опять настанет.

На все вопросы есть ответ,

он произносится так просто —

твоей звезды мятежный свет

душе моей откроет звезды.

И рядом встать — соблазн велик,

и боль, как братство души свяжет,

и на мече звездою — блик

меня спасает от меня же.

И звуки древних языков

в одной строке звучат, как ноты,

певучей прочностью оков —

«земля», «защита» и «работа».

И все опять наоборот,

судьбу, как маятник качает,

и за какой теперь народ

защитник дерзкий отвечает?

Полумагическим путем

все полузнанье полусказки

мне говорит, что мы придем

однажды к утренней развязке.

С соленым привкусом беды

проснусь, свою дорогу зная,

восьмым лучом твоей звезды

прорвусь сквозь память я — иная.

[22.11.92]

«Сердце мое в ладонях…»

Сердце мое в ладонях,

чистый полночный свет.

Звезды опять напомнят

самый простой ответ.

Крыльями плащ взовьется,

я начинаю путь,

сердце в ладонях бьется,

звезды стучатся в грудь.

Кровью кольцо алеет,

меч серебром горит…

Кто-то — кого — жалеет

или благодарит?

Полно, уплыли тени,

выбора минул час,

прошлого не изменит

рог, разбудивший нас.

Голову вскинешь снова,

зная, что все с тобой,

и запылает новый —

или все тот же бой.

После же, в мятых травах,

знающий — промолчит,

ведая, что по праву

сердце мое стучит.

[22.11.92]

«Наше Отражение бледней оригинала…»

Наше Отражение бледней оригинала,

но зато здесь столько образов иных,

нить любую тронешь, чтобы до начала

проследить, проваливаясь в сны.

Если Средиземье впрямь существовало,

если где-то было это все всерьез,

то такой же ночь — изнанку покрывала,

вижу — и небесный купол в блестках звезд.

И какую ноту ни возьми на лютне,

и какую песню ни переведи,

как и в нашем мире ненавистью лютой

заново и снова сны разбередит.

И тогда, изведав память всех ушедших,

как страницы, судьбы пролистав, дрожа,

выйди за границу новых звезд взошедших

тонкою тропою — лезвием ножа.

Выше Менельтармы, выше гор Пелорских,

выше неба Арды, выше ее звезд

поднимись — оттуда будет Арда плоской,

досиня залитой океаном слез.

И поймешь на вздохе, словно откровенье —

не бывает чистым зло или добро.

Черное вдруг станет белым на мгновенье,

гарью закоптится снега серебро.

Пролитые капли крови или пота

собери в ладони, свет во тьмой смешав,

мир создай без боли с высоты полета

или песню — хрипло, плачем горло сжав.

[27.11.92]

ПАМЯТЬ

Чем платила — нерастраченное вновь,

что теряла — обретенное вовек,

позабытое кипеть заставит кровь,

полустертое как сон коснется век.

Песня в горле стынет ледяным комком,

слезы солью выжгут бледную строку.

И когда пойму — и боль, и крик — о ком,

что тогда решать — на этом берегу?

Сын отца, как от ладони в глине след,

и Учителя — всего лишь ученик,

отражается из черной глади свет,

как слепящий незатменный, вечный блик.

И творца перерастающий в пути,

как поэта — рифмы сдвоенный росток,

он на плечи принял и сумел нести

мир беспомощный, что так порой жесток.

И опять искать невысказанно слов,

и опять ловить туманный парус сна…

Где душа твоя, забывшая любовь,

где судьба твоя, полынная до дна?

И не выразить, не выплакать, не спеть,

не исправить зла, содеянного злом,

только знать — и ждать, что призрачная смерть

уведет к тебе, за черный окоем.

[27.11.92]

«Балладу написать, и песню спеть от боли…»

Балладу написать, и песню спеть от боли,

а может просто лечь и плакать ни о чем,

и видеть светлый мир с жестокою судьбою,

и силу, что дрожит натянутым лучом.

Дотронуться до всех теней, скользящих серо,

испробовать на вкус забытые слова,