Стихи - [39]

Шрифт
Интервал

…А если на миг
                 отодвинуть веселье,
пятнадцатый век
мою голову сдавит.
Я —
    только гонец.
Я скачу с донесеньем.
Король растревожен.
Король заседает…
Врываюсь в покой
                 тугодумов лобастых
и, рухнув плашмя
на подстилку из меха,
я,
булькая кровью
(стрела меж лопаток),
хриплю,
будто школьник по буквам:
"Из…
ме…
на…"
"Калинка, калинка,
калинка моя!
В саду ягода малинка,
малинка моя!
Ах, люли-люли!.."
. . .
Эх, люди —
люди…
…А ты идёшь
              по лестнице,
идёшь по лестнице.
Шагаешь,
         как по лезвию,
через нелепицы.
И мечешься,
и маешься,
мечтая,
каясь…
Нет!
     Ты не поднимаешься, —
я сам
спускаюсь!
Романы обездарены,
отпели трубы…
О, сколько нас —
                 "подаренных" —
идёт
друг к другу!..
Мы,
    окрыляясь тостами,
царим
над столиками.
Читаем книжки —
                толстые,
а пишем —
тоненькие.
Твердим
        о чистой совести,
вздыхаем
мудро…
А сами
       неосознанно
идём
к кому-то…

4. Когда любил…

Люб —
(Воздуха!
          Воздуха!
                   Самую малость бы!
                                     Самую-самую…)
лю!
(Хочешь, —
           уедем куда-нибудь
                            заново,
                            замертво,
                            за море?..)
Люб —
(Богово — богу,
                а женское — женщине
                            сказано,
                            воздано.)
лю!
(Ты покорённая.
                Ты непокорная…
                                 Воздуха!
                                 Воздуха!)
Люб —
(Руки разбросаны.
                  Губы закушены.
                                 Волосы скомканы.)
лю!
(Стены расходятся.
                   Звёзды, качаясь,
                                    врываются в комнаты.)
Люб —
(В загнанном мире
                  кто-то рождается,
                  что-то предвидится…)
лю!
(Где-то
        законы,
        запреты,
        заставы,
                 заносы,
                 правительства…)
Люб —
(Врут очевидцы,
                сонно глядят океаны остывшие.)
лю!
(Охай, бесстрашная!
                    Падай, наивная!
                                    Смейся, бесстыжая!)
Люб —
(Пусть эти сумерки
                   станут проклятием
                   или ошибкою…)
лю!
(Бейся в руках моих
                    каждым изгибом
                    и каждою жилкою!)
Люб —
(Радостно всхлипывай,
                      плачь и выскальзывай,
                      вздрагивай,
                      жалуйся!..)
лю!
(Хочешь — уедем?
                 Сегодня? —
                            пожалуйста.
                 Завтра? —
                           пожалуйста!)
Люб —
(Царствуй, рабыня!
                   Бесчинствуй, учитель!
                   Неистовствуй, женщина!)
лю!
(Вот и глаза твои.
                   Жалкие,
                   долгие
                   и сумасшедшие!..)
Люб —
(Чёртовы горы уставились в небо
                                тёмными бивнями.)
лю!
(Только люби меня!
                   Слышишь,
                            люби меня!
                   Знаешь,
                           люби меня!)
Люб —
(Чтоб навсегда!
                Чтоб отсюда — до гибели…
                                           Вот оно…
                                           Вот оно…)
лю!
(Мы никогда,
             никогда не расстанемся…
                                       Воздуха…
                                       Воздуха!..)
…А лестница
              выше.
А двери —
          похожей.
Я знаю,
        я вижу,
я чувствую кожей, —
шагаешь
        по далям,
шагаешь
        по датам.
Недавним и давним.
Святым
       и бездарным.

5. Когда отчаялся…

Кукушка:
         "Ку-ку!
Живи на земле…"
А палец —
          к курку.
А горло —
          к петле.
А небо —
         к дождю
(галоши надень)…
Сгибаясь,
          тащу
две тыщи недель.
Две тыщи суббот
(взвали,
если жив).
Следы
      от зубов
своих
      и чужих.
Все отблески гроз
на глади
         стола.
И тихий вопрос:
"Зачем ты
была?.."
Несу на горбу, —
не сгинув
едва, —
чужую
      судьбу,
слепые
       слова…
Кукушка:
         "Ку-ку!
Останься.
Прошу…"
А я
    не могу.
А я
    ухожу.
Цветы в изголовье,
и тень на лице.
И ночь
       на изломе.
И пуля
в конце.
…А ты всё время — вверх,
всё ближе,
           ближе.
Из-под закрытых век
тебя я вижу.
Идёшь,
       как инвалид,
ступаешь ватно.
И кто заговорит, —
уже
    не важно.
Не важно,
          кто начнёт,
а кто продолжит.
Себя
     перешагнёт.
Жизнь
подытожит.
Взойдёт на перевал.
Вернёт,
отчаясь,
затасканным
            словам
первоначальность.

6. Когда выжил

Что я?!
        Что это я?!
                    Да что я?!
В воспалённом:
"То…
иль не то?.."
Выбрал
       самое распростое.
Проще пива.
Глупей лото…
Расплываюсь
            в слезливом трансе.
Вопли кончены.
Не берёт…
Вы
   орите!
А я
наорался
на десяток годов
                 вперёд.
По озёрной метельной глади
прёт
весенних недель
                орда.
Все будильники мира,
                     гряньте!
И замолкните
навсегда.
Лишним криком
              эпоха скомкана,
смята
грохотом календаря…
Да отсохнет
            язык
                 у колокола,
если он трезвонит
зазря!..
Реки движутся
              в каменных шорах,
дни уходят в небытиё…
Крик
     устал.
Да здравствует
шёпот
двух людей:
его
и её.
…Застыла у дверей.

Еще от автора Роберт Иванович Рождественский
210 шагов

«210 шагов» – это поэма о времени, о шагах истории, о бессмертном и незыблемом в ней, Москва, Красная площадь, Мавзолей, люди, свершившие Октябрьскую революцию и отстоявшие ее завоевания, молодежь, комсомольские стройки, торжество советского бытия – вот главные напряженные мысли поэмы, ее главные чувства.От издательства.


Алешкины мысли

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Вся жизнь впереди…

Роберт Рождественский среди шестидесятников «всегда выделялся несдвигаемой верностью однажды принятым ценностям», по словам Л. А. Анненского. Для поэта Рождественского не существовало преград, он всегда осваивал целую Вселенную, со всей планетой был на «ты», оставаясь при этом мастером, которому помимо словесного точного удара было свойственно органичное стиховое дыхание. В сердцах людей память о Р. Рождественском навсегда будет связана с его пронзительными по чистоте и высоте чувства стихами о любви, не случайно ведь и в поэзию он ворвался поэмой «Моя любовь».


Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе

Роберт Рождественский заявил о себе громко, со всей искренностью обращаясь к своим сверстникам, «парням с поднятыми воротниками», таким же, как и он сам, в шестидесятые годы, когда поэзия вырвалась на площади и стадионы. Поэт «всегда выделялся несдвигаемой верностью однажды принятым ценностям», по словам Л. А. Аннинского. Для поэта Рождественского не существовало преград, он всегда осваивал целую Вселенную, со всей планетой был на «ты», оставаясь при этом мастером, которому помимо словесного точного удара было свойственно органичное стиховое дыхание.


Эхо любви. Стихотворения. Поэмы

Великие стихотворения большого поэта Роберта Рождественского собраны в этой книге как удивительное воплощение подлинной любви к этому прекрасному миру, к Родине, к женщине, к детям, ко всем людям. Звенящий, светлый, кристально ясный мир Роберта Рождественского – естественное проявление его личности, его души, его судьбы. В книге представлены лучшие стихотворения и поэмы автора.


Не надо печалиться, вся жизнь впереди!

Роберт Рождественский (1932–1994) – выдающийся советский переводчик и поэт плеяды «шестидесятников», чьи стихи нашли отклик у народа благодаря своей пульсирующей современности и нравственному пафосу. Тексты Рождественского – это биография целого поколения, его судьба и история, насыщенные разными настроениями, но по-своему прекрасные. В этот сборник включены лучшие стихи, статьи и черновые записи поэта, позволяющие проследить весь путь его становления как литератора, понять, как менялись взгляды и темы его творчества.


Рекомендуем почитать
Лучшие стихи

Перед вами – сборник лирики, статей и черновых записей Роберта Рождественского (1932–1994), одного из плеяды «шестидесятников», поэтов «оттепели», переживших свою страну.


Мгновения. Мгновения. Мгновения…

Перед вами — сборник гражданской лирики, статей и черновых записей Роберта Рождественского (1932–1994), одного из плеяды «шестидесятников», поэтов «оттепели», переживших свою страну. Стихи расположены в хронологическом порядке, от ранних, наивных клятв пятидесятых («не изменю флагу цвета крови моей») до горьких последних стихов начала девяностых («ты меня в поход не зови, мы и так по пояс в крови»). Составители намеренно не вычеркивали излишне «коммунистические» стихи: на их фоне видно становление поэта, его взросление.


Это время

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Мы долгое эхо друг друга

«Я знала, что многие нам завидуют, еще бы – столько лет вместе. Но если бы они знали, как мы счастливы, нас, наверное, сожгли бы на площади. Каждый день я слышала: „Алка, я тебя люблю!” Я так привыкла к этим словам, что не могу поверить, что никогда (какое слово бесповоротное!) не услышу их снова. Но они звучат в ночи, заставляют меня просыпаться и не оставляют никакой надежды на сон…», – такими словами супруга поэта Алла Киреева предварила настоящий сборник стихов.