Стихи - [16]

Шрифт
Интервал

"А ну,
       кому
            шаньги!
Румяные шаньги!.."
"А вот чудо-мыло…"
"А вот
       костыль-самоход…"
"Прыгающий мячик —
                   детишкам на забаву…"
"Валенки!
Валенки на любой мороз!.."
Продавал ругательства —
за полтпинник
              пару —
чернявый
хрипловатый
безногий матрос…
"Имеются ушанки.
                 Три кило ворсу…
Налетай, служивые!
Цена — пустяк…"
— А у вас, дедуся?..
— У меня
фокусы…
— Что ещё за новость?!
Как это?..
— А так…
Он прямо на булыжнике
                      расстелил коврик.
Из собственного уха
огурец извлёк.
И в мутноватой лужице
                      среди арбузных корок
заплавал,
заплескался серебряный малёк…
А старичок выдёргивал
                      голубей из сумочки,
потом превратил полено
в заржавленную пилу…
Старичок старался!
Мелькали пальцы сухонькие…
"Э-гей!
Кому фокусы!
Недорого беру…"
Подходила публика.
Смеялись бабы в голос…
А мальчишка —
замёрзший,
           как громом поражён, —
вдруг сказал:
— Дедушка.
Продай мне…
              фокус…
Чтоб в конце фокуса…
папа…
пришёл… —
Старичок
         беспомощно пожал
                          плечами.
Цвела
победными лозунгами
                    щербатая стена…
Люди оглянулись.
Люди замолчали…
Кончилась.
Кончилась.
Кончилась
          война.

[1965]

Ровесникам

Артуру Макарову

Знаешь, друг,
мы, наверно, с рожденья
                        такие…
Сто разлук нам пророчили
                         скорую гибель.
Сто смертей
усмехались беззубыми ртами.
Наши мамы
вестей
месяцами от нас ожидали…
Мы росли —
поколение
          рвущихся плавать.
Мы пришли
в этот мир,
            чтоб смеяться и плакать,
видеть смерть
и, в открытое море бросаясь,
песни петь,
целовать неприступных красавиц!
Мы пришли
быть,
где необходимо и трудно…
От земли
города поднимаются круто.
Век
суров.
Почерневшие реки
                 дымятся.
Свет костров
лёг на жёсткие щёки
                    румянцем…
Как всегда,
полночь смотрит
                немыми глазами.
Поезда
отправляются по расписанью.
Мы ложимся спать.
Кров родительский
                  сдержанно хвалим.
Но
опять
уезжаем,
         летим,
                отплываем!
Двадцать раз за окном
зори
     алое знамя подымут…
Знаю я:
мы однажды уйдём
к тем,
которые сраму
              не имут.
Ничего
не сказав.
           Не успев попрощаться…
Что
    с того?
Всё равно: это —
                 слышишь ты? —
счастье.
Сеять хлеб
на равнинах,
             ветрами продутых…
Жить взахлёб!
Это здорово кто-то придумал!

?

Концерт

Сорок трудный год.
Омский госпиталь…
Коридоры сухие и маркие.
Шепчет старая нянечка:
"Господи!
До чего же артисты
                   маленькие…"
Мы шагаем палатами длинными.
Мы почти растворяемся в них
с балалайками,
               с мандолинами
и большими пачками книг.
Что в программе?
В программе — чтение,
пара песен
военных, правильных…
Мы в палату тяжелораненых
входим с трепетом и почтением.
Двое здесь.
Майор артиллерии
с ампутированной ногой,
в сумасшедшем бою
                  под Ельней
на себя принявший огонь.
На пришельцев глядит он весело…
И другой —
           до бровей забинтован, —
капитан,
таранивший "мессера"
три недели назад
                 над Ростовом.
Мы вошли.
Мы стоим в молчании.
Вдруг
срывающимся фальцетом
Абрикосов Гришка отчаянно
объявляет начало концерта.
А за ним,
не вполне совершенно,
но вовсю запевале внимая,
о народной поём,
                 о священной
так,
как мы её понимаем.
В ней Чапаев сражается заново,
краснозвёздные мчатся танки.
В ней шагают наши
                  в атаки,
а фашисты падают замертво.
В ней чужое железо плавится,
в ней и смерть отступать должна.
Если честно признаться,
нравится
нам
такая война!
Мы поём.
Только голос лётчика
раздаётся.
А в нём — укор:
— Погодите…
Постойте, хлопчики…
Погодите…
Умер
     майор… —
Балалайка всплеснула горестно.
Торопливо,
будто в бреду…
…Вот и всё
             о концерте в госпитале
в том году.

?

Жизнь

Г. П. Гроденскому

Живу, как хочу, —
светло и легко.
Живу, как лечу, —
высоко-высоко.
Пусть небу
           смешно,
но отныне
ни дня
не будет оно
краснеть за меня…
Что может быть лучше —
собрать облака
и выкрутить тучу
над жаром
          песка!
Свежо и громадно
поспорить с зарёй!
Ворочать громами
над чёрной землёй.
Раскидистым молниям
душу
     открыть,
над миром,
над морем
раздольно
          парить!
Я зла не имею.
Я сердцу не лгу.
Живу, как умею.
Живу, как могу.
Живу, как лечу.
Умру,
      как споткнусь.
Земле прокричу:
"Я ливнем
вернусь!"

?

" Будь, пожалуйста "

Будь, пожалуйста,
                  послабее.
Будь,
      пожалуйста.
И тогда подарю тебе я
чудо
     запросто.
И тогда я вымахну —
                    вырасту,
стану особенным.
Из горящего дома вынесу
тебя,
      сонную.
Я решусь на всё неизвестное,
на всё безрассудное —
в море брошусь,
                густое,
                        зловещее,
и спасу тебя!..
Это будет сердцем велено мне,
сердцем
        велено…
Но ведь ты же
              сильнее меня,
сильней
        и уверенней!
Ты сама
        готова спасти других
от уныния тяжкого,
ты сама не боишься
                   ни свиста пурги,
ни огня хрустящего.
Не заблудишься,
                не утонешь,
зла
    не накопишь,
Не заплачешь
             и не застонешь,
если захочешь.
Станешь плавной
                и станешь ветреной,
если захочешь…
Мне с тобою —
              такой уверенной —

Еще от автора Роберт Иванович Рождественский
210 шагов

«210 шагов» – это поэма о времени, о шагах истории, о бессмертном и незыблемом в ней, Москва, Красная площадь, Мавзолей, люди, свершившие Октябрьскую революцию и отстоявшие ее завоевания, молодежь, комсомольские стройки, торжество советского бытия – вот главные напряженные мысли поэмы, ее главные чувства.От издательства.


Алешкины мысли

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Вся жизнь впереди…

Роберт Рождественский среди шестидесятников «всегда выделялся несдвигаемой верностью однажды принятым ценностям», по словам Л. А. Анненского. Для поэта Рождественского не существовало преград, он всегда осваивал целую Вселенную, со всей планетой был на «ты», оставаясь при этом мастером, которому помимо словесного точного удара было свойственно органичное стиховое дыхание. В сердцах людей память о Р. Рождественском навсегда будет связана с его пронзительными по чистоте и высоте чувства стихами о любви, не случайно ведь и в поэзию он ворвался поэмой «Моя любовь».


Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе

Роберт Рождественский заявил о себе громко, со всей искренностью обращаясь к своим сверстникам, «парням с поднятыми воротниками», таким же, как и он сам, в шестидесятые годы, когда поэзия вырвалась на площади и стадионы. Поэт «всегда выделялся несдвигаемой верностью однажды принятым ценностям», по словам Л. А. Аннинского. Для поэта Рождественского не существовало преград, он всегда осваивал целую Вселенную, со всей планетой был на «ты», оставаясь при этом мастером, которому помимо словесного точного удара было свойственно органичное стиховое дыхание.


Эхо любви. Стихотворения. Поэмы

Великие стихотворения большого поэта Роберта Рождественского собраны в этой книге как удивительное воплощение подлинной любви к этому прекрасному миру, к Родине, к женщине, к детям, ко всем людям. Звенящий, светлый, кристально ясный мир Роберта Рождественского – естественное проявление его личности, его души, его судьбы. В книге представлены лучшие стихотворения и поэмы автора.


Не надо печалиться, вся жизнь впереди!

Роберт Рождественский (1932–1994) – выдающийся советский переводчик и поэт плеяды «шестидесятников», чьи стихи нашли отклик у народа благодаря своей пульсирующей современности и нравственному пафосу. Тексты Рождественского – это биография целого поколения, его судьба и история, насыщенные разными настроениями, но по-своему прекрасные. В этот сборник включены лучшие стихи, статьи и черновые записи поэта, позволяющие проследить весь путь его становления как литератора, понять, как менялись взгляды и темы его творчества.


Рекомендуем почитать
Лучшие стихи

Перед вами – сборник лирики, статей и черновых записей Роберта Рождественского (1932–1994), одного из плеяды «шестидесятников», поэтов «оттепели», переживших свою страну.


Мгновения. Мгновения. Мгновения…

Перед вами — сборник гражданской лирики, статей и черновых записей Роберта Рождественского (1932–1994), одного из плеяды «шестидесятников», поэтов «оттепели», переживших свою страну. Стихи расположены в хронологическом порядке, от ранних, наивных клятв пятидесятых («не изменю флагу цвета крови моей») до горьких последних стихов начала девяностых («ты меня в поход не зови, мы и так по пояс в крови»). Составители намеренно не вычеркивали излишне «коммунистические» стихи: на их фоне видно становление поэта, его взросление.


Это время

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Мы долгое эхо друг друга

«Я знала, что многие нам завидуют, еще бы – столько лет вместе. Но если бы они знали, как мы счастливы, нас, наверное, сожгли бы на площади. Каждый день я слышала: „Алка, я тебя люблю!” Я так привыкла к этим словам, что не могу поверить, что никогда (какое слово бесповоротное!) не услышу их снова. Но они звучат в ночи, заставляют меня просыпаться и не оставляют никакой надежды на сон…», – такими словами супруга поэта Алла Киреева предварила настоящий сборник стихов.