Стихи - [15]

Шрифт
Интервал

И бык решился:
пусть!
Всё будет так,
               как будет.
Сопящая гора.
Накатится —
            раздавит.
Он знал:
идёт игра.
Подразнят —
            и отстанут!
Поэтому —
щадил.
Играл с людьми
               в охотку…
Не сразу ощутил
клинок,
        вошедший в холку…
И на песок осел.
В малиновую тьму.
И прогудел
совсем
по-деревенски:
               "Му-у-у…"
Он умирал,
пока
хлестала кровь из раны
на впалые бока…
Убили…
Рады?

[1965–1968]

Письмо московскому снегу

От тебя я не близко.
                     За далями.
                                За морями.
Влажно вышит залив.
Чайки
      душное лето пророчат…
Ты пришли мне сюда
белый лист подмосковной поляны
и на нём напиши
птичьей вязью
хоть несколько строчек…
Ты сейчас в двух шагах,
                        в двух вершках,
                        в сантиметре от дома.
Напиши о метелях,
о ветре,
буранах и бурях.
И спокойно лежи.
Так спокойно —
               как будто надолго.
Будто бы навсегда.
И весны в этом веке
                    не будет…
Снег,
      дружище,
               товарищ.
Надежда моя
и обуза.
Ты не хочешь мне зла.
                      Ты меня предавать
                      не захочешь…
Спелый снег!
Ты хрустишь на зубах,
                      будто мякоть арбуза!
И уходишь сквозь пальцы.
Уходишь.
Уходишь.
Уходишь…
Как смешно и бездарно,
                       что людям тобою грозили!
Я тяну к тебе руки,
но это пока бесполезно…
Снег,
      снежище,
               снежатина.
Белое чудо
           России.
Не забудь обо мне.
Не забудь.
Похрусти до приезда.

[1965–1968]

" Притворись "

Притворись
           большим и щедрым,
полыхающим в ночи.
Будто ливень по ущельям,
по журналам грохочи.
Притворись родным,
                   родимым,
долгожданным, как капель.
Притворись необходимым!
Притворился?..
А теперь
открывай окно пошире.
Отряхнись от шелухи.
Надо
     собственною жизнью
доказать
свои стихи.

[1965–1968]

Убили парня

Убили парня
            за здорово живёшь.
За просто так.
Спокойно.
Как в  игре…
И было это
           не за тыщу вёрст
от города.
А рядом.
Во дворе.
Ещё пылали окна…
Между тем
он так кричал,
               прижав ладонь к груди,
как будто накричаться захотел
за долгое молчанье впереди…
Крик
     жил отдельно!
Вырастал стеной.
Карабкался,
обрушивался с крыш.
Растерзанный,
              отчаянный,
                         больной,
нечеловечески огромный
крик!
Он тёк по трубам,
                  полз по этажам,
подвалы заполнял и чердаки.
Он ошалело тыкался в звонки!
Ломился в двери
                и в замках визжал!..
И воздух был почти воспламенён.
И сигаретки
            прыгали у рта:
"Вот если бы не вечером,
а днём…",
"Вот если бы на фронте, —
                          я б тогда…"
И всё.
И только молний пересверк.
И всё.
И не остановился
                 век…
Какое это чудо —
человек!
Какая
      это
          мерзость —
человек!

[1965–1968]

" Плюньте на изящный ореол, "

Плюньте на изящный ореол,
даденый певцу во время оно.
Жалко мне поэта,
                 если он
занят
подновленьем ореола…
Пусть он лучше в доме
                      сор метёт.
Спорит о классических газеллах.
В булочную ходит.
Снега ждёт.
Застывает
          у витрин газетных.
Пусть он режет хлеб.
Кричит во сне.
Морщится
         от строчки неудачной.
Мчится по делам.
Звонит жене.
С дочерью
          колдует над задачкой.
Покупает
         яблоки ранет.
Разминает в пальцах сигарету…
Ничего таинственного
                     нет
в жизни
настоящего поэта…
Вот он на огонь глядит в упор.
Вот он разговаривает с кем-то.
Вот с друзьями едет на футбол…
И не носит
           нимба.
Носит кепку.

[1965–1968]

Давнее

А. Киреевой

Я, как блиндаж партизанский,
                             травою пророс.
Но, оглянувшись,
очень отчётливо вижу:
падают мальчики,
                 запнувшись за мину,
                                     как за порог,
наткнувшись на очередь,
                        будто на ленточку финиша.
Падают мальчики,
                 руки раскинув просторно,
на чернозём,
             от безделья и крови
                                 жирный.
Падают мальчики,
                 на мягких ладонях которых —
такие прекрасные,
такие длинные
              линии
                    жизни.

[1965–1968]

" Над камином стучат "

А. Аграновскому

Над камином стучат
ходики…
Где упали
          друзья —
холмики.
Навсегда заросли
травами.
До сих пор их дома
в трауре…
А другие
         пошли в физики.
Мне о них разузнать —
фигушки!
Мне у них про дела
выпытать —
всё равно
          что секрет
выболтать…
А иные нашли
жилочку,
может,
       даже и впрямь —
жирную.
Полюбили столы
крупные.
Полюбили слова
круглые…
Им
   грешно до меня снизиться…
И застыл телефон
в книжице.
Как рыбёшка
            в углу невода.
Номер есть,
            а звонить — некуда…
Похудела моя
             книжечка.
Там,
     где раньше канат, —
ниточка.
Там, где раньше
                моря, —
озеро.
А заместо весны —
осени.

[1965–1968]

Базар того года

Ю. Казакову

Базар?
Базар!
Торговки
         базлали:
"Сахарин фасованный!.."
"Целебная махра!.."
Чего только не было
                    на этом базаре,
особенно
если воскресенье,
                  с утра…
"Продам шинель новёхонькую!
                            Сам бы носил — жалко!.."
"Брусничная настоечка! —
Лекарство от невзгод!.."

Еще от автора Роберт Иванович Рождественский
210 шагов

«210 шагов» – это поэма о времени, о шагах истории, о бессмертном и незыблемом в ней, Москва, Красная площадь, Мавзолей, люди, свершившие Октябрьскую революцию и отстоявшие ее завоевания, молодежь, комсомольские стройки, торжество советского бытия – вот главные напряженные мысли поэмы, ее главные чувства.От издательства.


Алешкины мысли

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Вся жизнь впереди…

Роберт Рождественский среди шестидесятников «всегда выделялся несдвигаемой верностью однажды принятым ценностям», по словам Л. А. Анненского. Для поэта Рождественского не существовало преград, он всегда осваивал целую Вселенную, со всей планетой был на «ты», оставаясь при этом мастером, которому помимо словесного точного удара было свойственно органичное стиховое дыхание. В сердцах людей память о Р. Рождественском навсегда будет связана с его пронзительными по чистоте и высоте чувства стихами о любви, не случайно ведь и в поэзию он ворвался поэмой «Моя любовь».


Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе

Роберт Рождественский заявил о себе громко, со всей искренностью обращаясь к своим сверстникам, «парням с поднятыми воротниками», таким же, как и он сам, в шестидесятые годы, когда поэзия вырвалась на площади и стадионы. Поэт «всегда выделялся несдвигаемой верностью однажды принятым ценностям», по словам Л. А. Аннинского. Для поэта Рождественского не существовало преград, он всегда осваивал целую Вселенную, со всей планетой был на «ты», оставаясь при этом мастером, которому помимо словесного точного удара было свойственно органичное стиховое дыхание.


Эхо любви. Стихотворения. Поэмы

Великие стихотворения большого поэта Роберта Рождественского собраны в этой книге как удивительное воплощение подлинной любви к этому прекрасному миру, к Родине, к женщине, к детям, ко всем людям. Звенящий, светлый, кристально ясный мир Роберта Рождественского – естественное проявление его личности, его души, его судьбы. В книге представлены лучшие стихотворения и поэмы автора.


Не надо печалиться, вся жизнь впереди!

Роберт Рождественский (1932–1994) – выдающийся советский переводчик и поэт плеяды «шестидесятников», чьи стихи нашли отклик у народа благодаря своей пульсирующей современности и нравственному пафосу. Тексты Рождественского – это биография целого поколения, его судьба и история, насыщенные разными настроениями, но по-своему прекрасные. В этот сборник включены лучшие стихи, статьи и черновые записи поэта, позволяющие проследить весь путь его становления как литератора, понять, как менялись взгляды и темы его творчества.


Рекомендуем почитать
Лучшие стихи

Перед вами – сборник лирики, статей и черновых записей Роберта Рождественского (1932–1994), одного из плеяды «шестидесятников», поэтов «оттепели», переживших свою страну.


Мгновения. Мгновения. Мгновения…

Перед вами — сборник гражданской лирики, статей и черновых записей Роберта Рождественского (1932–1994), одного из плеяды «шестидесятников», поэтов «оттепели», переживших свою страну. Стихи расположены в хронологическом порядке, от ранних, наивных клятв пятидесятых («не изменю флагу цвета крови моей») до горьких последних стихов начала девяностых («ты меня в поход не зови, мы и так по пояс в крови»). Составители намеренно не вычеркивали излишне «коммунистические» стихи: на их фоне видно становление поэта, его взросление.


Это время

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Мы долгое эхо друг друга

«Я знала, что многие нам завидуют, еще бы – столько лет вместе. Но если бы они знали, как мы счастливы, нас, наверное, сожгли бы на площади. Каждый день я слышала: „Алка, я тебя люблю!” Я так привыкла к этим словам, что не могу поверить, что никогда (какое слово бесповоротное!) не услышу их снова. Но они звучат в ночи, заставляют меня просыпаться и не оставляют никакой надежды на сон…», – такими словами супруга поэта Алла Киреева предварила настоящий сборник стихов.