Стихи - [13]

Шрифт
Интервал

лошадка
под названием
Пегас…
Пустынный пляж
               тепла у солнца просит.
Закатный лучик вздрогнул и погас…
А мы себе живём.
А нас вывозит
лошадка
под названием
Пегас.

[1967–1970]

" Над головой "

Над головой
            созвездия мигают.
И руки сами тянутся
к огню…
Как страшно мне,
                 что люди привыкают,
открыв глаза,
не удивляться дню.
Существовать.
Не убегать за сказкой.
И уходить,
           как в монастырь,
                            в стихи.
Ловить Жар-птицу
для жаркого
            с кашей.
А Золотую рыбку —
для ухи.

1970

Подкупленный

"Все советские писатели подкуплены…"

(Так о нас пишут на Западе)

Я действительно подкуплен.
                           Я подкуплен.
Без остатка.
             И во сне.
                       И наяву.
Уверяют советологи:
                    "Погублен…"
Улыбаются товарищи:
                    "Живу!.."
Я подкуплен
            ноздреватым льдом кронштадтским.
И акцентом коменданта-латыша.
Я подкуплен
            военкомами гражданской
и свинцовою водою Сиваша…
Я ещё подкуплен снегом
                       белым-белым,
Иртышом
        и предвоенной тишиной.
Я подкуплен кровью
                   павших в сорок первом.
Каждой каплей.
               До единой.
                          До одной…
А ещё подкуплен я костром.
                           Случайным,
как в шальной игре десятка при тузе.
Буйством красок Бухары.
                        Бакинским чаем.
И спокойными парнями с ЧТЗ…
Подкупала
          вертолётная кабина,
ночь
     и кубрика качающийся пол!..
Как-то женщина пришла.
                       И подкупила.
Подкупила —
            чем? —
                   не знаю
                           до сих пор.
Но тогда-то жизнь
                  я стал считать по вёснам.
Не синицу жду отныне,
                      а скворца…
Подкупила дочь
               характером стервозным, —
вот уж точно,
              что ни в мать
                            и ни в отца…
Подкупил Расул[1]
               насечкой на кинжале.
Клокотанием —
              ангарская струя.
Я подкуплен и Палангой,
                        и Кижами.
Всем, что знаю.
                И чего не знаю я…
Я подкуплен зарождающимся словом,
не размененным пока на пустяки.
Я подкуплен
            Маяковским,
                        и Светловым,
и Землёй,
          в которой сбудутся стихи!..
И не все ещё костры отполыхали.
И судьба ещё угадана не вся…
Я подкуплен.
             Я подкуплен с потрохами.
И поэтому купить меня
                      нельзя.

1969

Баллада о спасённом знамени

Утром
      ярким, как лубок.
Страшным.
Долгим.
Ратным.
Был разбит
           стрелковый полк.
Наш.
В бою неравном.
Сколько полегло парней
в том бою —
не знаю.
Засыхало —
           без корней —
полковое знамя.
Облака
       печально шли
над затихшей битвой.
И тогда
с родной земли
встал
      солдат убитый.
Помолчал.
Погоревал.
И —
    назло ожогам —
грудь свою
забинтовал
он
   багровым шёлком.
И подался на восток,
отчим домом
            бредя.
По земле
         большой,
                  как вздох.
Медленной,
           как время.
Полз
пустым березняком.
Шёл
лесным овражком.
Он себя
        считал полком
в окруженье вражьем!
Из него он
           выходил
грозно и устало.
Сам себе
         и командир,
и начальник штаба.
Ждал он
часа своего,
мстил
      врагу
            кроваво.
Спал он в поле,
и его знамя
            согревало…
Шли дожди.
Кружилась мгла.
Задыхалась буря.
Парня
      пуля
           не брала —
сплющивалась
пуля!
Ну, а ежели
            брала
в бешенстве напрасном —
незаметной
           кровь была,
красная
на красном…
Шёл он долго,
              нелегко.
Шёл
    по пояс в росах,
опираясь на древко,
как на вещий
посох.

[1967–1970]

" — Отдать тебе любовь? "

— Отдать тебе любовь?
— Отдай…
— Она в грязи…
— Отдай в грязи.
— Я погадать хочу…
— Гадай.
— Ещё хочу спросить…
— Спроси.
— Допустим, постучусь…
— Впущу.
— Допустим, позову…
— Пойду.
— А если там беда?
— В беду.
— А если обману?
— Прощу.
— "Спой!" — прикажу тебе…
— Спою.
— Запри для друга дверь…
— Запру.
— Скажу тебе: убей!..
— Убью.
— Скажу тебе: умри!..
— Умру.
— А если захлебнусь?
— Спасу.
— А если будет боль?
— Стерплю.
— А если вдруг стена?
— Снесу.
— А если узел?
— Разрублю!
— А если сто узлов?
— И сто.
— Любовь тебе отдать?
— Любовь.
— Не будет этого!
— За что?!
— За то, что не люблю рабов.

1969

Признание кинодублера

Я — кинодублёр.
Не слыхал
          о профессии этой?
Пока не воспетой.
И правильно,
             что не воспетой!
Понять не могу,
почему мне ещё не обрыдла
профессия драться,
                   профессия прыгать
                                     с обрыва,
во имя искусства
идти на волков и на тигров…
Плевать мне,
что имя моё не указано в титрах!
Хоть там, где я падаю,
редко лежат
            поролоны.
И ноют
к дождливой погоде
мои переломы…
Я кинодублёр.
Я летаю,
         бегу
              и ныряю.
Не верю в страховку.
Себе одному
            доверяю…
Допустим,
          идея сценария всех полонила.
Картина —
          в работе.
Отснята
почти половина.
Герой закапризничал.
Начал
      канючить и плакать.
В такую погоду
герою не хочется плавать.
Натура "горит".
Режиссёр
         шевелюру лохматит.
Меня
вызывают.
И я говорю им:
               "Снимайте!"
И вот я плыву.
Я скачу на коне.
Я фехтую.
Пью чай в перерывах.

Еще от автора Роберт Иванович Рождественский
210 шагов

«210 шагов» – это поэма о времени, о шагах истории, о бессмертном и незыблемом в ней, Москва, Красная площадь, Мавзолей, люди, свершившие Октябрьскую революцию и отстоявшие ее завоевания, молодежь, комсомольские стройки, торжество советского бытия – вот главные напряженные мысли поэмы, ее главные чувства.От издательства.


Алешкины мысли

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Вся жизнь впереди…

Роберт Рождественский среди шестидесятников «всегда выделялся несдвигаемой верностью однажды принятым ценностям», по словам Л. А. Анненского. Для поэта Рождественского не существовало преград, он всегда осваивал целую Вселенную, со всей планетой был на «ты», оставаясь при этом мастером, которому помимо словесного точного удара было свойственно органичное стиховое дыхание. В сердцах людей память о Р. Рождественском навсегда будет связана с его пронзительными по чистоте и высоте чувства стихами о любви, не случайно ведь и в поэзию он ворвался поэмой «Моя любовь».


Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе

Роберт Рождественский заявил о себе громко, со всей искренностью обращаясь к своим сверстникам, «парням с поднятыми воротниками», таким же, как и он сам, в шестидесятые годы, когда поэзия вырвалась на площади и стадионы. Поэт «всегда выделялся несдвигаемой верностью однажды принятым ценностям», по словам Л. А. Аннинского. Для поэта Рождественского не существовало преград, он всегда осваивал целую Вселенную, со всей планетой был на «ты», оставаясь при этом мастером, которому помимо словесного точного удара было свойственно органичное стиховое дыхание.


Эхо любви. Стихотворения. Поэмы

Великие стихотворения большого поэта Роберта Рождественского собраны в этой книге как удивительное воплощение подлинной любви к этому прекрасному миру, к Родине, к женщине, к детям, ко всем людям. Звенящий, светлый, кристально ясный мир Роберта Рождественского – естественное проявление его личности, его души, его судьбы. В книге представлены лучшие стихотворения и поэмы автора.


Не надо печалиться, вся жизнь впереди!

Роберт Рождественский (1932–1994) – выдающийся советский переводчик и поэт плеяды «шестидесятников», чьи стихи нашли отклик у народа благодаря своей пульсирующей современности и нравственному пафосу. Тексты Рождественского – это биография целого поколения, его судьба и история, насыщенные разными настроениями, но по-своему прекрасные. В этот сборник включены лучшие стихи, статьи и черновые записи поэта, позволяющие проследить весь путь его становления как литератора, понять, как менялись взгляды и темы его творчества.


Рекомендуем почитать
Лучшие стихи

Перед вами – сборник лирики, статей и черновых записей Роберта Рождественского (1932–1994), одного из плеяды «шестидесятников», поэтов «оттепели», переживших свою страну.


Мгновения. Мгновения. Мгновения…

Перед вами — сборник гражданской лирики, статей и черновых записей Роберта Рождественского (1932–1994), одного из плеяды «шестидесятников», поэтов «оттепели», переживших свою страну. Стихи расположены в хронологическом порядке, от ранних, наивных клятв пятидесятых («не изменю флагу цвета крови моей») до горьких последних стихов начала девяностых («ты меня в поход не зови, мы и так по пояс в крови»). Составители намеренно не вычеркивали излишне «коммунистические» стихи: на их фоне видно становление поэта, его взросление.


Это время

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Мы долгое эхо друг друга

«Я знала, что многие нам завидуют, еще бы – столько лет вместе. Но если бы они знали, как мы счастливы, нас, наверное, сожгли бы на площади. Каждый день я слышала: „Алка, я тебя люблю!” Я так привыкла к этим словам, что не могу поверить, что никогда (какое слово бесповоротное!) не услышу их снова. Но они звучат в ночи, заставляют меня просыпаться и не оставляют никакой надежды на сон…», – такими словами супруга поэта Алла Киреева предварила настоящий сборник стихов.