Стезя - [30]

И туземные спят вожди.

Никаких тебе пертурбаций.

Говорю я: «Хочу остаться!»

«Нет нельзя, морячок, иди!»

Ухожу я. Муссоны веют.

Вот-вот хлынет сезон дождей.

От Коломбо и до Кореи

Буду думать, как золотеет

Тесный пламень ее грудей.

1993

* * *

Проснешься и глянешь в чернильную тьму

Ночной океанской пучины,

И ноги ведут покурить на корму,

Обычно без всякой причины.

Корму то поднимет, то бросит. Невмочь!

Планктон возле борта искрится.

И сладостным духом пропитана ночь:

В Бомбее грузились корицей.

И там же сверчки – развеселый народ,

Подсели. А сколько апломба!

Три звездочки в небе – летит самолет,

Наверно, летит на Коломбо...

1984

Остров в океане

Берег, пальмы, песок.

Все на вечном приколе.

Да обломки досок, –

Корабельные, что ли?

Кто здесь был – Магеллан,

Иль сподвижники Кука?

Из прибрежных лиан –

Ни ответа, ни звука.

Хорошо бы пристать! –

Собрались на спардеке.

Тишина, благодать,

Как в шестнадцатом веке.

Рай под каждым кустом,

Экзотичные пташки...

Но пронесся «Фантом»

И – по коже мурашки.

1985

* * *

М.Д.

Что вздыхаешь, грустинку тая?

Нам обоим от жизни попало:

Строил замки воздушные я,

На земле ты очаг сохраняла.

Если завтра – глаза в небосвод! –

Вновь умчусь за звездой вдохновенья,

Ты проводишь меня до ворот,

Обещая любовь и терпенье.

Отштормуют мои корабли

И вернутся к причалу победно.

Как дочурки, скажу, подросли!

Ты слезинку смахнешь незаметно.

Не прожить без утрат и потерь,

Но светлы наши звездные сферы –

Ге, что ловкие люди теперь

Принимают за блажь и химеры.

1984

Индийский океан

Приметил радар судовой

И вот после тьмы ножевой,

Стерильной тропической ночи,

Приметил радар судовой

Пустынный такой островочек.

Клубятся над ним облака,

Прибойная мечется пена,

Но в глубь островка – ни дымка

Ни стойбища аборигена.

Как будто немое кино,

Фантастики будто страницы.

Такого ведь быть не должно,

Должны быть хоть звери и птицы.

Должны быть и камни могил

В тени иль под зноем палящим,

Ну хоть бы один крокодил,

Какой-нибудь слон завалящий!

Безжизнен и тих островок,

Крупинка планеты, не боле.

Всеобщий трагический рок

Пометил его биополе.

Молчит горизонт-окоем.

И мы в толчее белопенной,

Пока есть возможность, идем,

Теперь уж одни во вселенной.

1992

Выгодный фрахт

– Так держать! –

Капитан не речист.

Под твиндеками глыбы гранита.

И стучит в пароходство радист:

«Взяли

на борт

надгробные

плиты!»

Загрузили –

свершившийся факт! –

Для Страны восходящего солнца.

Вот и выпал нам выгодный фрахт:

Чистым золотом платят японцы.

К ряду ряд, за плитою плита,

И на каждой – достойное имя.

И, как грустный итог и тщета,

Даты жизни и – прочерк меж ними...

– Есть держать! –

И – по коже озноб.

А потом уж не столь оробело

Ляжешь в койку,

как в собственный гроб,

И уснешь под простынкою белой.

1984

Покраска трубы

Филиппины на траверзе. Грубо

Раскачало. Но верим в судьбу.

Не прошли еще медные трубы,

Но пройдем, как докрасим трубу.

Здесь не диво – дурная погода.

Свистопляска уже началась.

Но труба – это лик парохода,

И попробуй трубу не докрась!

У дракона[6] святое понятье:

На трубе – не у тещи в гостях!

И висим мы на ней, как проклятья

На отвесных ее плоскостях.

То опустит, то в небо подбросит,

То впечатает в тело трубы.

За мазочком мазочек наносим,

А волна уж встает на дыбы.

И, взлетая на гребне высоко,

Хмуро смотрим на ад за бортом.

И работаем зло и жестоко,

И расходимся молча потом.

1984

Тараканы

Повидав и моря, и страны.

Экзотичные города,

На тропических тараканов

Мы дивились: вот это да!

Крутолобы, грузны, как танки,

Но стремительны, как такси.

(Это было в порту Келанге,

Далеко от широт Руси.)

Как радаром, усами шарят,

А сойдутся – в глазах темно.

Впрочем, было подобных тварей

И на судне у нас полно.

Сколько с ними в борьбе жестокой

Резолюций извел местком!

Как снялись из Владивостока,

Так травили их порошком.

Вроде б, сдохли... И снова – диво

Расплодились – числа не счесть...

Тут парнишка один сметливый

И отважился: «Выход есть!»

И, сойдя на причал Келанга,

Расхрабрился совсем матрос,

Наловил этих тварей в банку

И под вечер на борт принес.

«Пусть сразятся – на силу сила,

Эка мощь пропадает зря!

Нашим точно – каюк, могила,

Или с вышками лагеря!»

«Дело верное, смело, мудро!» –

Рассуждаем и мы, бася.

А потом наступило утро

И картина предстала вся.

Смотрим, битва уже в финале,

Тараканы кишмя кишат!

Только наши не пострадали,

А тропические лежат...

Сколько было речей тут жарких,

Помполит поддержал одну:

«Очень стойко мы держим марку,

Не подводим свою страну!»

1986

Сылка и Кон

Есть на торговом флоте

Кореши у меня,

К их ветровой работе

Неравнодушен я.

Штиль за бортом. При штиле

Все у них мир и лад:

Палубу красят или

Сращивают канат.

Ладят надежно гаки.

Но взбеленись вода, –

Сылка тогда на баке,

Кон на руле тогда.

Сколько хлебнули лиха

Сылка забыл и Кон.

Раз в океане Тихом

Нас зацепил циклон.

Бак затрещал, как желудь,

Руль заходил, как черт.

Палубный груз тяжелый

Грузно пошел за борт.

Помощи ждать? Нелепо!

Крепко норд-вест прижал.

Сылка крепил талрепы,

Кон на волну держал.

Так, со стихией споря,

Выгребли без потерь,

Южно-китайским морем

Топаем мы теперь.

Разве не показатель,

В гости заходят враз:

«Ну-ка прочти, писатель,

Что там приврал о нас!»

1984

Когда же...

Кто над морем не философствовал?

Вода

В. Маяковский

Когда же окончится эта вода?

Когда же, когда?..

Полгода морей – севера, заграница,