Стертый мальчик - [33]

– Итак, станьте, препоясав чресла ваши истиною и облекшись в броню праведности.

Облечься в доспехи для пятидесятников было просто – достаточно лишь воздеть руки и получить эти доспехи от Господа. Святой Дух оденет тебя в броню праведности и вденет в руку щит истины, как какой-нибудь средневековый паж. Дэвид словно уже облачился в невидимые доспехи. Он бормотал что-то на непонятном языке, который не смог бы истолковать ни один его враг. «Нам не нужна эволюция, – как будто говорил он. – Господь защитит тебя от врагов, будет охранять твой сон».

В этом вопросе баптисты и пятидесятники были едины. Христиане должны вооружаться против сатанинского наступления на нашу страну. Я недавно слышал, как баптистский пастор Джерри Фалуэлл, используя военную терминологию, осуждал политику нашей страны за излишнюю мягкость, а причинами терроризма, направленного против Америки, называл гомосексуальность и излишнюю вседозволенность нашей культуры. Брат Нильсон своей философией «взорви-их-всех» провозглашал то же самое. По их логике, если бы мы не были такими неженками, иностранцам бы не попало в руки оружие массового уничтожения. Подобное я слышал и в нашей церкви: во время занятий в воскресной школе к нам ворвался какой-то лысый краснолицый человек и попросил подписать петицию против ЛГБТ-парада, который проходил недалеко от нашего города.

«Подпишите, – просил он, – иначе как вы можете называть себя солдатами христианской армии?!»

Петиция переходила от одного к другому, пока не оказалась передо мной и я не почувствовал на себе взгляды одноклассников; замерев с ручкой над листом, я думал, что, если подпишу, то в тот же миг перемещусь в настоящую армию. Наконец я вывел буквы собственного имени, презирая их за то, что они так ровно и легко вписались в пунктирные линии.

Но теперь молодежный пастор говорил мне, что я могу стать сильным, просто приняв дары Божьи. Познав тайный язык Дэвида, я почувствую вкус этих странных звуков в собственном рту, а наши тела объединятся во теле Христовом. В один слепящий миг обещание подобной близости овладело мной. Возможно, именно здесь я найду истинное вдохновение.

На втором году брака, когда мать с отцом еще спали в одной кровати, случилось происшествие, которое подвергло испытанию их веру в Божественную защиту. Родители лежали вместе – телевизор выключен, комната погружена в темноту, дома тихо, – когда в спальню прокрался один из рабочих с хлопковой фабрики с ножом в руке и залез на прохладные простыни. Побуждения этого человека, как и побуждения того, кто повернул ключ в зажигании и сжег лицо и руки отца, остались для нас загадкой. Рабочий придвинулся к моей матери, сжал ее ногу и повел ладонью вверх по бедру, приставив к шее нож, чтобы она не закричала. Он думал, что отец не рядом. По какой-то необъяснимой причине папа припарковал свой пикап не перед домом, а на заднем дворе. Рабочий оказался рассеян, он жаждал поскорее проникнуть в дом. Едва человек приблизился к матери, отец достал из-под кровати ружье и прицелился.

«Я ничего не видела в темноте, – рассказывала позже мама. – Но отчетливо услышала щелчок предохранителя».

Едва холодная, грубая рука мужчины коснулась ее кожи, мама резко села в кровати. Как он не понял, что отец лежит рядом? Этот момент, как и многое другое, остался загадкой. Отец взял ружье и в полном мраке (его глаза не успели привыкнуть к темноте) прицелился туда, где, как ему показалось, он видел силуэт мужчины, – это была мамина голова. Она находилась прямо под дулом ружья. Едва рабочий услышал щелчок предохранителя, он вскочил с кровати, и отец погнался за ним, пока тот не выскользнул через черный ход и не скрылся в хлопковых плантациях.

Отец опознал злоумышленника, но у него не было доказательств для предъявления властям, а потому ему оставалось только уволить этого человека и наложить на него судебный запрет приближаться к нашему дому. Встретив потом этого рабочего в городе, отец сказал ему: «Если подойдешь еще раз к моей жене, я не просто тебя убью – я буду пытать тебя так же, как ты собирался пытать ее».

После этого случая маму начала мучить бессонница. Она винила храп отца и на всю ночь оставляла телевизор включенным. А если она не могла заснуть, то приходила в мою спальню и залезала на верхнюю кровать. Спустя несколько минут я уже слышал ее ровное дыхание. Когда мы спали в одной комнате, мир за дверями отступал прочь вместе с нашими страхами. Мы чувствовали себя в безопасности.

«Сосед по койке», – скажет она.

«Люблю тебя», – отвечу я.

Отец не мог простить себе, что нечаянно прицелился в голову матери. Он привык воспринимать себя защитником семьи, главой дома и чувствовал, что не справился с задачей. Не справился он и с первым ребенком, когда не предвидел осложнений, дремавших в мамином теле. Он обещал себе: если Господь позволит им иметь сына, он защитит свою семью, – но он и подумать не мог, что случится с нами после того, как я уеду из дома.

Через несколько часов после церковной службы я сидел в комнате Дэвида, а он опускал указательный и средний пальцы в бутылку с моторным маслом.