Стертый мальчик - [32]
Неудивительно, что моей шестнадцатилетней маме запрещалось навещать тетю Эллен, и она на протяжении многих лет не видела эту женщину, которая больше походила на привидение. На четвертом-пятом свидании отец с матерью ехали по шоссе недалеко от дома тети Эллен. Мама положила голову ему на плечо, и вдруг ее охватила паника, поднимавшаяся из глубины живота. «Не может быть, – подумала она, – неужели он едет к дому тети Эллен?»
«Тут неподалеку любопытный дом с привидениями, ты должна его увидеть», – сказал отец.
«Даже не знаю, – серьезно ответила мама. – Не уверена, что хочу».
По обочинам тянулись хлопковые плантации; их ряды мелькали в полумраке; небо оседало, как керамическая крышка одной из бабушкиных кастрюлек. Меньше чем через год, когда отец женится на матери, он унаследует эти поля, о чем он сам еще не знает. Дед отступит от семейного бизнеса и передаст ему управление фабрикой братьев Коудилл. Мягкая хлопковая кровать поможет ему выбраться из детства, которое он провел, будучи механиком у своего жестокого отца-алкоголика, и обрести новую жизнь и хорошую работу под стать его умелым рукам. Девятнадцать лет отец был никем, а теперь станет важным человеком. Чувство собственной значимости он удержит, сменив три профессии: двадцать пять лет будет возглавлять хлопковую фабрику, пока не уступит конкуренту; на шесть лет станет одним из самых популярных дилеров «Форда» в трех штатах; и, наконец, поддастся последнему зову, зову к священству, жажде стать пастором. Он не сможет проигнорировать это желание, даже когда Господь усложнит его путь, подарив сына-гомосексуала. Даже тогда он не откажется от своего выбора.
«Будет весело, – сказал отец, обняв маму покрепче. – Я защищу тебя».
«Нет, – ответила она. – Мне нужно домой, прямо сейчас».
Именно в ту минуту появилась белая простынь; она лениво воспарила перед лобовым стеклом «Мустанга», завесив его непрозрачным, морщинистым туманом. Туман этот сиял белым светом, ослепляя их: то был свет фар, отраженный от простыни.
«Мы будто плыли в облаке, – вспоминала потом мама. – Нам было одновременно и страшно, и нестрашно».
Отец старался управлять машиной осторожно; он отпустил мамины плечи и вцепился в руль двумя руками. Он не помнил, когда следующий поворот. Только после того как слепящая простынь исчезла, родители встревожились.
Отец резко вжал тормоза в пол.
«Что это было?» – спросила мама.
Простынь исчезла.
Они вылезли из машины. Вокруг – никаких признаков белизны; лишь ритмичное щебетание цикад и случайное мерцание светлячков. Лишь мама, застрявшая каблуками в грязной канаве и не способная понять причину пригрезившегося ей видения.
«Что это было?»
В тот вечер они так и не добрались до тети Эллен. О своей сумасшедшей тетке мама рассказала отцу спустя несколько лет после замужества. К тому времени белая простынь приобрела новое зловещее значение. Лежа в кровати в мемфисской баптистской мемориальной больнице, мама слушала доктора, который объяснял ей, что она потеряла ребенка. Все, что она могла сделать в эту минуту, – схватить простыни, смять их, поднять вверх, чтобы не позволить кровати выскользнуть из-под нее. Мама тут же вспомнила о белой простыни и расценила ее как злое предзнаменование, знак того, что случится нечто ужасное.
Спустя время, уже после того как она решит родить меня, несмотря на предупреждения докторов о слабом сердце и о высоком риске смерти, и после того, как я появлюсь на свет и доктор омоет меня и передаст ей, она увидит в белом цвете и добрый знак – знак того, что грязь можно отмыть, что всем нам дается второй шанс. Она будет ложиться на верхнюю кровать в моей спальне, прижимать к себе простыни и прислушиваться к ровному дыханию живого сына.
И хотя тетя Эллен так и не познала тайну жизни в стенах своего дома, мои родители в ту ночь точно столкнулись с какой-то загадкой. Загадка, что тревожила их, позже начнет тревожить меня: что в конечном счете некая Божественная сила – неважно, ищешь ли ты ее, как тетя Эллен, или хочешь избежать, как мой отец, – настигнет тебя. Сила эта может оказаться хорошей, но чаще приходит к тебе в виде неизбежной кары.
«Не просите Господа о знаке, – проповедовал отец перед прихожанами, потирая почти полностью сгоревшую часть лица. – Вам он может не понравиться».
Я ждал знака от Господа, пока Дэвид притоптывал в церкви. Я тоже начал топать. Раз-два-три. Наши ноги танцевали между собой.
Молодежный пастор расположился за кафедрой.
– Как христиане, мы должны облачиться во всеоружие Божие, – сказал он.
После этих слов эйфорическое пение закончилось. Несколько последних нот, спетых прихожанами, влились в начало проповеди и переплелись со словами из Писания:
– Наконец, братия мои, укрепляйтесь Господом и могуществом силы Его. Облекитесь во всеоружие Божие, чтобы вам можно было стать против корней диавольских.
Девушка рядом со мной застонала и заговорила языками, ее руки уперлись во что-то невидимое, словно парившее в воздухе, рот извергал непонятные слоги и завывания.
Молодежный пастор на мгновение замолчал; его глаза сверкали, он внимательно всматривался в лицо каждого прихожанина.
Эта автобиография, в которой рассказано, как по настоянию родителей автор попал в христианскую организацию «Любовь в действии», где обещали «вылечить» его гомосексуальность. Здесь больше семейной истории, чем рассказов о терапии (и она значительно интереснее, потому что это только и можно противопоставить той терапии — множество подробностей, усложняющих картину). Здесь нет ни одного самоубийства, и вообще с внешними драматическими ситуациями даже недобор: сидят ребята кружком и занимаются терапией, и практически все.
На всю жизнь прилепилось к Чанду Розарио детское прозвище, которое он получил «в честь князя Мышкина, страдавшего эпилепсией аристократа, из романа Достоевского „Идиот“». И неудивительно, ведь Мышкин Чанд Розарио и вправду из чудаков. Он немолод, небогат, работает озеленителем в родном городке в предгорьях Гималаев и очень гордится своим «наследием миру» – аллеями прекрасных деревьев, которые за десятки лет из черенков превратились в великанов. Но этого ему недостаточно, и он решает составить завещание.
Книга для читателя, который возможно слегка утомился от книг о троллях, маньяках, супергероях и прочих существах, плавно перекочевавших из детской литературы во взрослую. Для тех, кто хочет, возможно, просто прочитать о людях, которые живут рядом, и они, ни с того ни с сего, просто, упс, и нормальные. Простая ироничная история о любви не очень талантливого художника и журналистки. История, в которой мало что изменилось со времен «Анны Карениной».
Проблематика в обозначении времени вынесена в заглавие-парадокс. Это необычное использование словосочетания — день не тянется, он вобрал в себя целых 10 лет, за день с героем успевают произойти самые насыщенные события, несмотря на их кажущуюся обыденность. Атрибутика несвободы — лишь в окружающих преградах (колючая проволока, камеры, плац), на самом же деле — герой Николай свободен (в мыслях, погружениях в иллюзорный мир). Мысли — самый первый и самый главный рычаг в достижении цели!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В жизни каждого человека встречаются люди, которые навсегда оставляют отпечаток в его памяти своими поступками, и о них хочется написать. Одни становятся друзьями, другие просто знакомыми. А если ты еще половину жизни отдал Флоту, то тебе она будет близка и понятна. Эта книга о таких людях и о забавных случаях, произошедших с ними. Да и сам автор расскажет о своих приключениях. Вся книга основана на реальных событиях. Имена и фамилии действующих героев изменены.
С Владимиром мы познакомились в Мурманске. Он ехал в автобусе, с большим рюкзаком и… босой. Люди с интересом поглядывали на необычного пассажира, но начать разговор не решались. Мы первыми нарушили молчание: «Простите, а это Вы, тот самый путешественник, который путешествует без обуви?». Он для верности оглядел себя и утвердительно кивнул: «Да, это я». Поразили его глаза и улыбка, очень добрые, будто взглянул на тебя ангел с иконы… Панфилова Екатерина, редактор.