Стендаль - [33]

Его величеству угодно было отказаться от намерения вызвать такое движение, которое французская политика не в состоянии будет в дальнейшем урегулировать, так как это может и за пределами России разрушить связи правительства и правящих классов всех европейских наций».

Совершенно ясно, что Бонапарт, восстановивший работорговлю и утвердивший сложную коммерческую систему в этой отрасли, никакой свободы ни польскому, ни русскому крестьянству нести не мог.

Чтение исторических материалов при подготовке к Русскому походу убедило Бонапарта в том, что династия Романовых является, по существу, группой «людей, не помнящих родства». Он дал поручение своим офицерам, не стесняясь, рассказывать, «на какой соломе щенились русские коронованные суки». Брошюры, печатаемые в России в московской типографии эмигранта-роялиста Плюшара, отвечали Наполеону комплиментами приблизительно такого же сорта[32].

Вернувшись в Париж в конце 1811 года, Бейль понял, что придворная жизнь для него невыносима, что ему чужды те «неблагородные формы счастья», дорога к которым проходит через апартаменты императрицы и салоны новой наполеоновской аристократии.

Бейль отдался умственной работе. Он засел за изучение труда доктора Кабаниса «Опыт изучения физического и нравственного существа человека».

Кабанис трактует о физиологическом происхождении чувственных ощущений, о влиянии климата, обстановки, возраста, болезней, сна на весь процесс психической жизни и, наоборот, о влиянии психической апперцепции, то есть всей совокупности предшествующих душевных состояний, на физическое проявление поведения, темперамента и инстинктов.

Желание применить это чисто материалистическое произведение к решению вопроса о существе многонациональных и принадлежащих к разным общественным группам огромных человеческих масс, слитых в так называемых больших армиях Наполеона, и заставило Бейля предпринять рискованное и трудное дело. Его начальник, интендант императорского двора Шампаньи, и слышать не хотел об откомандировании Бейля в армию.

Преодолев все препятствия, Бейль 23 июля 1812 года получил аудиенцию у Марии-Луизы и выехал в Россию с министерскими докладами и сотней писем в армию. Сестра Полина, провожавшая его, зашила ему в пояс тужурки столько крупных золотых луидоров, сколько могло поместиться.

В день отъезда он успел написать прощальное письмо.

«Сен-Клу, 23 июля 1812 г.

Случай, дорогой друг мой, представляет мне отличный повод к переписке. Сегодня в семь часов вечера я отправляюсь на берег Двины. Я явился сюда получить приказание Ее Величества Императрицы. Государыня меня удостоила беседой, в которой расспрашивала о пути, каким я намерен следовать, о продолжительности путешествия и пр. Выйдя от Ее Величества, я направился к Его Высочеству королю Римскому. Но он спал, и графиня де Монтескью только что сказала мне, что его невозможно видеть раньше трех часов. Мне придется таким образом ждать часов около двух. Это не особенно удобно в парадной форме и кружевах. К счастью, мне пришло на мысль, что мое звание инспектора даст мне, может быть, некоторый вес во дворце; я отрекомендовался, и мне открыли комнатку, никем не занимаемую теперь.

Как зелено и как спокойно прекрасное Сен-Клу!

Вот мой маршрут до Вильны: я поеду очень быстро, до Кенигсберга нарочный курьер поедет впереди меня. Но там милые последствия грабежа начинают давать себя знать. Около Коано они чувствуются вдвое более. Говорят, что в тех местах на пятидесяти милях расстояния не встретишь живого существа. (Думаю, что все это очень преувеличено, это парижские слухи, а этим сказано все относительно их нелепости.) Князь-канцлер пожелал мне вчера быть счастливее одного из моих товарищей, ехавшего от Парижа до Вильны двадцать восемь дней. Особенно трудно подвигаться в этих разграбленных пустынях, да еще в злосчастной маленькой венской колясочке, загруженной множеством разных посылок, — все, кто только мог, надавал их мне для передачи».

«Национальная война может превратиться в империалистскую и обратно. Пример: войны великой французской революции начались как национальные и были таковыми. Эти войны были революционны: защита великой революции против коалиции контрреволюционных монархий. А когда Наполеон создал французскую империю с порабощением целого ряда давно сложившихся, крупных, жизнеспособных, национальных государств Европы, тогда из национальных французских войн получились империалистские, породившие в свою очередь национально-освободительные войны против империализма Наполеона»[33].

Понимал ли Бейль новый характер войн, которые вел Наполеон? Очевидно, в 1812 году для него не было разницы между войнами первого периода революции и новыми, захватническими наполеоновскими войнами.

На берегах Немана[34] впервые автор будущей «Истории живописи в Италии» собрал воедино свои записки и мысли, разбросанные на клочках бумаги, переписал их тщательно в сафьяновые тетради и сложил в баул. С этим грузом мыслей и замыслов 13 августа Бейль догоняет в Орше наступающую французскую армию, доказывая такой «подготовкой» к войне всю неосновательность той трактовки его характера, которую через несколько десятков лет преподнес европейскому читателю Стефан Цвейг.