Старый Сантос и его потомки - [20]

Удрученные и убитые горем, возвращались переселенцы на берег. Никто себе места не находил. В самом деле, еще не успели прийти в себя после обрушившегося на них несчастья, после тяжелейшей дороги, а уже появилась в этом необжитом, диком краю первая могила, первый холмик, первая плита.

Ицхак Сантос упал как подкошенный на узлы, на которых недавно еще лежал отец. По обычаю нужно было посыпать голову пеплом, снять башмаки, остаться в одних носках и сесть в семидневный траур по отцу и по дочери. Но теперь не время для траурных обрядов. Надо было подумать, как устроить людей на ночлег. Там, у скал, парни начали сооружать шалаши из кустарника, постели из мешков, одеял, и он поспешил туда, чтобы им помочь.

— Зачем так стараетесь, ребята? — спросила старая женщина, глядя, как усердно и добротно строят соседи. — Разве мы тут долго собираемся задерживаться? Нам бы только переночевать. Завтра, наверное, на рассвете двинемся дальше…

— Кто его знает, — после долгого раздумья сказал Ицхак Сантос. — Кто знает, на сколько мы здесь останемся. А может быть, эта земля станет нашим домом? У меня, например, уже есть доля на том кургане…

Все молча взглянули на этого угрюмого человека, который тесал толстое бревно. Люди поражались, глядя на него, не представляя себе, как он еще держится на ногах после стольких переживаний! Сколько горя выпало на его долю!

Молча глядели они, как Ицхак Сантос трудится, и кто-то сказал после длительной паузы:

— Может, ты, Ицхак, собираешься и на этой земле разбить виноградники? Ты, по-моему, привез с собой из Каменки два мешка виноградных черенков.

Ицхак Сантос пожал плечами и тихонько произнес:

— Да… Кто его знает, время пройдет… Поживем — увидим… А пока что можно сказать? Бог у нас великий… Он не забывает своих рабов. Щедрой рукой вознаграждает их муками и горестями за верную службу. Ничего не жалеет для своих избранников!..

— Ицхак, запомни, грех бога гневить! — перебил его кто-то из стариков. — Ты что же, хочешь снова вызвать на всех нас гнев божий? Мало он тебя покарал?..

Сантос удрученно махнул рукой:

— Я уже ничего не хочу… Бог все уже выдал мне сполна!

Всю ночь Ицхак Сантос не спал, сидел на берегу реки, на скале, охватив руками колени, и глядел на бушующие воды, на холодный бледный месяц, который прорывался иногда в сплошном нагромождении свинцово-сизых облаков.

Ранним утром он запряг лошадей, взял с собой двух своих сыновей и отправился в ту сторону, где вдали виднелись хаты. Надо было пойти к людям, посоветоваться с ними, достать хлеба, пищу для земляков. Надо было узнать, можно ли поселиться на холмах под белой скалой.

В селе — оно оказалось большим, — когда услыхали, что к дикому, отдаленному берегу прибились несколько семейств и намереваются там поселиться, на посланцев посмотрели, как на сумасшедших. Как же можно там, среди диких скал и обрывов, жить и что там можно посеять? А если посеешь, то что там вырастет? Одно горе, не больше. Но Ицхак Сантос уже кое-что надумал. Пусть только разрешат ему и его односельчанам поселиться там, построиться, и он уверен — все уладится.

Крестьяне дали хлеба пришельцам, кое-какой еды. Эконом графа сказал, что тот разрешает несчастным поселиться на этом клочке земли, построить жилища, так как все равно никто там не собирается ни строить, ни тем более сеять…

Два дня Ицхак Сантос отсутствовал, советовался с людьми, расспрашивал, узнавал. А на третий день возвратился к своим, которые его с нетерпением ждали. Он был полон веры в свои замыслы.

…На берегу реки, среди крутых холмов, уже выросло несколько шалашей, хибарок, и путники с грехом пополам получили крышу. Горели костры, и женщины варили немудреную пищу. Коровы и козы привольно бродили среди холмов, пощипывая молодую траву. Вокруг горланили ребятишки, шумели, дрались, играли. Женщин одолевали заботы. Глядя на озабоченных людей, на то, как вокруг закипела жизнь, на появившуюся у всех энергию и желание осесть на этой суровой земле, Сантос подумал: в добрый час!

Передав своим мешки с хлебом, картошкой и тем, что удалось достать у добрых людей, рассказав, что им разрешено поселиться здесь, Ицхак осмотрел шалаши и, взяв с собой нескольких соседей, отправился выбирать место, где со временем будет строиться поселок. Такое место быстро подобрали на южном склоне, круто сбегающем к Днестру, вдоль извилистого глубокого яра, на дне которого журчит не умолкая кристально чистый поток, берущий свое начало у белой скалы, возле волшебного родника.

Дня через три все дружно взялись за работу.

Пошли в ход бревна от развалившегося плота. Зазвенели пилы, слышались удары топоров. Все взялись за работу. Нельзя было терять времени. Одни начали выкорчевывать пни, другие — вырубать дикие кусты, дробить камни, отвоевывая каждый клочок земли для посевов и посадок.

С весной начиналась новая жизнь.

* * *

Ицхак Сантос уже подобрал подходящее место для черенков и лоз, прихваченных из дому. Надо было сразу посадить здесь виноградник, без которого он не мыслил себе жизни.

Нашлись скептики, посматривавшие на него с укоризной.

— Зачем ты это делаешь? — говорили они. — Твой виноградник… Много ли радости принес он тебе? Он только вызвал зависть у Курта Вальбе… Так будет и здесь. Послушайся доброго совета, брось эту затею! Добра и радости ни тебе, ни нам это не принесет…