Старые долги - [85]
— Вот сразу видно ракетчика. Сидит в лесу, пока другие воюют, и вместо уважения к бойцам, одни издевки. Потому что он- щит родины. А остальные так.
— Ну вот же! Извинения приняты. Ты наконец все понял. В пятницу ты в переговорах участвуешь. Молчаливым присутствием. И для надежности еще Мишу Федорова позовем. Посмотреть вокруг, не замышляет ли кто чего.
Ефрем поежился.
— Как то ты уж очень сильно испугался. Миха, это … да.
— Да ладно, пойдем, найдем его и поговорим. Вот в простой истории мне нафик не нужны гиморы эти все. У нас планы всякие, а тут уголовщина голимая.
— Ну пойдем, чего с хорошим человеком не поболтать.
На этаже факультета мы влипли в толпу первокурсников. И я нос к носу столкнулся с офигеннной синеглазой брюнеткой. Длинноногой и немыслимо кавайной. Не медля ни секунды, взял её за руку, обнял за талию и сделал пару па вальса.
— Это уже похищение? — спросила Катя
— Привет, Кать, — сказал Ефрем, — отдай Мостовского, у нас тут дело. Я тебе его потом верну.
— Не, похищение по плану, после пары. Я буду тебя возле выхода из школы ждать.
Услышав приближающиеся шаги, Миша как то незаметно оказался к нам лицом. Причем вся группа нас кажется даже не улышала. А Миша заулыбался и протянул руку:
— Привет пацаны.
— Привет, Миш. Помощь нужна. Пойдем, поболтаем быстренько.
В прошлой жизни у меня с ним установились очень приятельские отношения. Он держал дистанцию, но мы друг другу помогали, по мелкому. Только однажды он попросил всерьез. И я месяц работал вместо него. По окончании институтау него случилась свадьба и он уехал в Судак на медовый месяц. Это была лучшая работа которую я знаю.
Я его подменял в качестве водителя ночной хлебовозки. Это сейчас элитная работа, по статусу равная таксистам и барменам., и самую малость недотягивающая до валютных проституток. Но меня покорила не очевидная выгодность, а сама работа.
За ночь нужно было с хлебзавода на Лиговке отвезти хлеб в булошные на Петроградской. Ничего сложного, но в Питере летом разводят мосты. В принципе, можно было успеть. Но я частенько оказывался заперт на стрелке Васильевского острова. Тогда я садился на подножку, закуривал, и глазел по сторонам. Белые ночи. Толпы веселого и праздного народу.
Часто ко мне подваливали компании, и покупали у меня теплые батоны. Если компании были приятные, или там были симпатичные девушки, я угощал ребят бесплатно. Ментам из оцепления и гопоте сурово продавал по номиналу. Поодаль народ под магнитофон плясал рокабилли. С другой стороны дороги, у колонн, парни пели под гитару. По Неве сновали лодки. А город был непостижим и прозрачен.
Честно говоря я долго думал, что знаю куда попаду после смерти. В хлебовозку перед ограждением Дворцового моста.
Сидя на гранитном парапете Майк и Джо Ли Хукер будут наигрывать на гитарах майковское «Лето». Чуть подальше Цой соберет толпу малолеток. Ко мне подвалят Курехин с Болучевским, оба в теплых пальто и с меховыми шапками подмышкой, потому что вышли из дома еще в Феврале. Предложат портвейну в обмен на батон. У самой воды, на Стрелке, будет сидеть обдолбанный Курт Кобейн, а рядом с ним будет клевать носом такой же хороший Саня Башлачев.
А еще… Короче будет полный заебись.
Но меня отправили сюда. Меняй историю говорят. Ну-ну.
Выслушав Андрюху, и мои пояснения, Мишаня сказал:
— Три дня? Подходит. Только ты Тоха меня туда в четверг подвези и покажи где что. И вы мне помогаете с переездом. В Феврале.
Хлопнули по рукам и рабежались. У нас начинался семинар.
— Я тебе говорил, что ты офигенная и на тебя удивительно приятно смотреть? — я усадил Катю в машину, уселся сам и мы тронулись.
— Ты вообще много говорил, особенно вначале. И куда мы едем?
— Мне, Кать, захотелось культурного досуга. Вам, девушкам, от парней только одного нужно. А мне с тобой к людям хочется.
— Ну и что это будет?
— Да мы уже приехали. Изволь- ДК Железнодорожников. Он же дворец графини Паниной. Здесь проходит выставка Митьков.
— Кого?!
— Митьков, бестолочь. Авангардные примитивисты. Веселые и прикольные. Пошли.
Кажется это была если не первая, то одна из первых выставок Митьков. Народу было не много. Нам очень понравилось. Катя хихикала, смеялась, а на картине «Митьки спасают Ван-Гога от отрезания ушей» громко заржала на весь небольшой зал. Я ей дал носовой платок. К ней подошел огромный, бородатый толстяк в тельняшке. Сказал:
— Позвольте, безешечку?
— Чего? — Распахнула глаза Катя.
Толстяк обнял её, наклонился и поцеловал в щеку.
— Сестренка, ты теперь из наших.
Эта оторва подошла к нему, подпрыгнула и чмокнула его в щеку.
— Братитшка, ты теперь тоже из наших. — Взяла меня под руку и прижалась.
Толстяк оглушительно захохотал. Подмигнул мне и сказал:
— Правильная девушка. Меня Дмитрий зовут. — и осторожно пожал нам руки. Его окликнули из дальнего угла. — Вы приходите. Всегда буду рад.
И ушел. Дмитрий Шагин. Мне было приятно. Кате тоже.
Чтоб сладить впечатление от первого Катиного посещения моего жилища, я все утро готовился. Порядок, продукты. Чтоб девушку удивить и порадовать.
Поставил перед ней салат с тунцом. Листья салата, на нем немного тунца, все это слегка полито бальзамическим соусом. На большей тарелке- немного и очень красиво. Москвички нулевых велись на такое на раз. Сразу понимая к какому продвинутому и стильному перцу их занесло.
Попаданец в девяностые. Без роялей. Ну, почти… При создании обложки вдохновлялся образом, предложенным автором. В тексте бережно сохранены (по возможности) особенности авторской пунктуации, орфографии и лексикона.
Прогулка по роялям в Париже и Европе тридцатых годов двадцатого века. Попаданец в своего двоюродного деда-белоэмигранта.
Если характер вдруг резко меняется — это обычно не к добру. Но чтоб настолько! Перемены приводят Настю не куда-нибудь, а в чужую вселенную, где есть непривычные боги и маги, и более привычные ненависть и надежда… А как же наш мир? Кажется, что в отличие от того, параллельного, он начисто лишён магии. Но если очень-очень хорошо поискать?
Господи, кто только не приходил в этот мир, пытаясь принести в дар свой гений! Но это никому никогда не было нужно. В лучшем случае – игнорировали, предав забвению, но чаще преследовали, травили, уничтожали, потому что понять не могли. Не дано им понять. Их кумиры – это те, кто уничтожал их миллионами, обещая досыта набить их брюхо и дать им грабить, убивать, насиловать и уничтожать подобных себе.
Обычный программист из силиконовой долины Феликс Ходж отправляется в отдаленный уголок Аляски навестить свою бабушку. Но его самолет терпит крушение. В отчаянной попытке выжить Феликс борется со снежной бурей и темной стороной себя, желающей только одного — конца страданий. Потеряв всякую надежду на спасение, герой находит загадочную хижину и ее странного обитателя. Что сулит эта встреча, и к каким катастрофическим последствиям она может привести?
Сергей Королев. Автобиография. По окончании школы в 1997 году поступил в Литературный институт на дневное отделение. Но, как это часто бывает с людьми, не доросшими до ситуации и окружения, в которых им выпало очутиться, в то время я больше валял дурака, нежели учился. В результате армия встретила меня с распростёртыми объятиями. После армии я вернулся в свой город, некоторое время работал на лесозаготовках: там платили хоть что-то, и выбирать особенно не приходилось. В 2000 году я снова поступил в Литературный институт, уже на заочное отделение, семинар Галины Ивановны Седых - где и пребываю до сего дня.
Я родился двадцать пять лет назад в маленьком городке Бабаево, что в Вологодской области, как говорится, в рабочей семье: отец и мать работали токарями на заводе. Дальше всё как обычно: пошёл в обыкновенную школу, учился неровно, любимыми предметами были литература, русский язык, история – а также физкультура и автодело; точные науки до сих пор остаются для меня тёмным лесом. Всегда любил читать, - впрочем, в этом я не переменился со школьных лет. Когда мне было одиннадцать, написал своё первое стихотворение; толчком к творчеству была обыкновенная лень: нам задали сочинение о природе или, на выбор, восемь стихотворных строк на ту же тему.
«Родное и светлое» — стихи разных лет на разные темы: от стремления к саморазвитию до более глубокой широкой и внутренней проблемы самого себя.