Старина и новь Магриба - [48]

— Я здесь преподаю латинский и древнегреческий языки, историю и культуру античной Греции и Рима. Кстати, к древности сейчас в Египте особый интерес. Снова стала популярна теория Таха Хусейна о «фараонизме» как основе египетской самобытности. Садат тоже упирает на особое положение Египта, на то, что мы — прежде всего египтяне. А при Насере все было по-другому. Тогда в Египте считали, что мы — прежде всего арабы и по языку, и по культуре, и по духу.

Наконец нас принимает г-н Зебадийя, освободившийся после долгого заседания совета преподавателей института. Он — плотный, широколицый, горбоносый, добродушно-темпераментный и непрерывно улыбающийся. Объясняет нам, что по новой структуре университетов история Алжира преподается в различных аспектах в институтах социальных наук, политических наук (новейшая и современная) и филологических наук (текстология, история культуры и т. п.). Далеко не все алжирские историки занимаются только историей Алжира. Многие работают над ней в более широком плане, исследуя историю всего Магриба[5]. Другие, кроме Магриба, изучают историю Сирии и арабской Сицилии в средние иска, как это делает, например, известный историк и искусствовед Рашид Буруиба. Велик интерес и к истории ислама. Так, Амар Дхина недавно опубликовал книгу «Великие повороты в истории ислама», в которой охватил историю всего мусульманского мира за тысячу лет — с VII по XVI в.

— Что же касается специалистов по новейшей истории и современным проблемам, то они также работают на различных направлениях, — сказал Зебадийя. — Мною, в частности, недавно опубликована статья о роли арабов Персидского залива в создании и развитии национального движения на Занзибаре. Мы в Алжире вообще интересуемся не только арабским миром, но и Африкой, ибо Алжир — часть ее В нашей стране издается журнал «Африка замани» — орган Ассоциации африканских историков. В его редколлегию входят представители Алжира.

Состоявшаяся у меня через несколько дней в том же здании встреча с профессорами университета, специалистами по истории Алжира разных периодов, напоминала традиционную для этой страны лекцию-дискуссию. Сначала хозяева выслушали мое сообщение об изучении Алжира в СССР, а затем принялись задавать развернутые вопросы, фактически излагавшие заранее их точку зрения. Некоторые вопросы были рождены неосведомленностью (я еще раз вспомнил как-то выраженное студентами в Бумердесе сожаление по поводу отсутствия в Алжире переводов работ советских алжироведов), другие — предвзятостью, третьи — искренним желанием понять друг друга и прийти к соглашению. Приведу некоторые из вопросов: «Есть ли в СССР труды по средневековому Магрибу? Занимается ли у вас кто-нибудь мусульманской Андалусией по испанским источникам? Есть ли русские источники по турецкому периоду истории Магриба в связи с политикой России в Средиземноморье в восемнадцатом веке? Есть ли каталоги и справочники по арабским, турецким и персидским рукописям Эрмитажа, а также по рукописным фондам Ташкента, Еревана, Душанбе?»

В целом беседа носила деловой и дружественный характер. Мне было приятно лично познакомиться с такими учеными, как Мулай Бельхамиси, автор четырех монографий, крупный знаток «османского» периода истории Алжира и особенно своеобразных районов Мазуны и Мостаганема, Аталлах Дхина — известный медиевист, хороню изучивший документы и персоналии правившей в ХШ — XVI вв. династии Зайянидов, Насир ад-Дин Саидуни — видный специалист по турецким рукописям, Абд аль-Кадир Хаджийят — исследователь религиозных движений и истории своего родного города Тлемсена.

Более широко познакомиться с работой институтов в структуре университетов мне удалось во время поездки в Оран. Дорога в этот город была достаточно знакома. Поэтому даже небольшие изменения бросались в глаза. Видно было, что все города, начиная со столицы, значительно увеличились за прошедшие годы и по площади, и по населению. В городе Алжире, где по утрам поют петухи, привезенные из деревни бывшими крестьянами, не вполне освоившими городской быт, почти никто теперь не знает, как куда пройти и как называется та или иная улица: сами недавно приехали и еще не успели узнать. При выезде из столичного района Бир-Хадем старый пастух в сером верблюжьем бурнусе безмятежно нас коз на фоне сугубо урбанистического пейзажа. Город выплеснулся за свои старые границы, охватил прежнее место выпаса, а пастух, судя по всему, не успел к этому привыкнуть.

Не буду повторять уже известное читателю описание дороги на запад Алжира. Она выглядела так же. Только вместо прежних лозунгов в честь Национальной хартии везде видны были новые, свидетельствовавшие о начале «кампании за чистоту». Посреди Аль-Аснама, например, висело предупреждение: «Чистота города — здоровье его жителей». Однако попадались и другие. В частности, в Релизане при въезде мы прочли: «Ислам — религия государства», а при выезде: «Закон — один и для всех». Недалеко от Милианы стало действовать при помощи СССР профтехучилище, подобное которому мы видели в Беджайе.

В Оране я познакомился с упоминавшимся в первой главе Мухаммедом Гентари. Он занимал тогда, в 1979 г., одновременно посты вице-председателя народного собрания города, проректора университета и преподавателя в Институте политических наук при университете. — Исполняя обязанности заместителя мэра по культурным вопросам, он взял на себя заботу познакомить меня с юродом и, естественно, повез в университет. Дорогой он рассказывал: