Старина и новь Магриба - [46]

При въезде нас окружает толпа опрятно одетых, обутых крестьян, что само по себе производит хорошее впечатление: ведь раньше на востоке страны обычным уделом крестьян были бедность и нищета. Любопытство многочисленной толпы, всюду следующей за нами, несмотря на призыв муэдзина с минарета новенькой мечети на главной площади деревни, говорит о многом. Во-первых, не так уж часто сюда приезжают иностранцы (следовательно, это не «образцово-показательный» объект), во-вторых, интерес этих людей к общественной жизни определяется отнюдь не их религиозностью.

Всего в кооперативе занято 326 участников (с членами семей их более 1 тыс. человек). Они — переселенцы из труднодоступного и неплодородного горного района, где, по словам Айши Бен Хабилес, были совершенно оторваны от современной жизни и находились в почти диких условиях существования. При содействии присланных государством специалистов и при наличии иных видов агропомощи они добились уже с марта прошлого года (т. е. с момента создания деревни) значительных успехов в выращивании овощей (особенно помидоров и картофеля), фруктов, в разведении виноградников. Кооператив еще не определил специализацию, но уже многого достиг. Как сказал нам один из руководителей кооператива, ранее планировавшийся уровень среднемесячного дохода на каждого члена кооператива превзойден в 4 раза: предполагалось, что каждый получит 3 тыс. динаров в год, но теперь реально этот доход составляет 1 тыс. динаров в месяц.

Заходим в новенький магазин типа нашего сельпо. В нем обилие продуктов, часть которых привозится из города, но очень многое (хлеб, овощи, фрукты) — собственного производства. Помещения чистые, ухоженные. Рядом «центр здоровья», своего рода здравпункт с небольшим отделением для стационарного лечения. Медсестры и санитарки в белых халатах, улыбаясь, распахивают двери палат: больных пока нет. Далее идем в школу, а потом в детскую мастерскую, в которой девочки от 6 до 12 лет под руководством двух приезжающих из города молоденьких учительниц обучаются шитью и ткацкому ремеслу. Некоторые из них уже кое-что умеют и заняты настоящей работой для нужд кооператива, хотя школа существует всего два месяца.

— Эти учительницы, — говорит комиссар Саадна, — паши активистки.

После этого нам показывают «хаммам» — большую кирпичную баню с бассейном и машинным отделением. Показывают с гордостью. Ничего удивительного: во-первых, хаммам в жизни мусульманина занимает особое место. Многие там проводят времени не меньше, чем в мечети, а во-вторых, для недавних горцев, ранее понятия не имевших о достижениях современной цивилизации в области быта, новенькая, обширная, технически оборудованная баня не только одно из наиболее ярких и убедительных средств их приобщения к современной жизни, но и бесспорное свидетельство внимания к их нуждам и досугу.

Нас приглашают зайти в дом одного из крестьян. Все жилые дома в деревне похожи на этот. Войдя за высокий оштукатуренный дувал, попадаем на кухню, рядом с которой что-то вроде складского помещения, из которого дверь ведет во внутренний дворик. Чтобы попасть в жилые комнаты, надо его пересечь. На кухне нас встречает жена хозяина в ярком, цветастом платье (какие всюду носят женщины в берберских районах) и фартуке. Через некоторое время приходит задержавшийся где-то хозяин и с интересом прислушивается к разговору хозяйки с вошедшей вместе с нами Айшей Бен Хабилес, которую он прерывает, сам начинает что-то быстро говорить. Беседа идет на местном диалекте. Бен Хабилес с улыбкой переводит:

— Я ей объяснила, кто вы, из какой страны приехали и что вы — наши друзья. Но хозяин, услышав это, сказал, что все это его жена уже знает, так как он постоянно ей рассказывает о событиях, происходящих в Алжире и во всем мире.

На улице обращаем внимание на то, что среди женщин в толпе нет ни одной закрытой в соответствии со старыми обычаями. Возможно, это объясняется тем, что кабилки издавна не носили покрывала, особенно в деревне. Оно бытовало лишь в зажиточных городских семьях.

Идем в местный клуб. Он расположился в новом здании с большим залом, который может служить кинозалом, местом для собраний и читальней. Разбившись на группы, беседуем с крестьянами. С наибольшим вниманием они слушают члена нашей делегации, партийного работника из Азербайджана, интересуются сельскохозяйственной специализацией разных районов представляемой им республики, производством в ней зерна, винограда, молока, мяса, шерсти, способами увеличения продукции.

— Приезжайте еще раз, — говорит один из крестьян, высокий, с волевым лицом, в грубой верблюжьей накидке, свисающей с его широких плеч. — Приезжайте еще раз, чтобы увидеть, как мы все сделаем еще лучше. Ваша радость будет нашей. Держась друг за друга, мы пойдем вперед и достигнем того же, что и вы. Мы знаем, что такое земля.

Позднее мы узнали, что этот крестьянин — ветеран революции, участник партизанской войны в горах, которого лично знает президент Бумедьен, назвавший его «образцовым кооператором».

Именно такие люди, как наш собеседник, с оружием в руках изгнали колонизаторов, а теперь строят новое будущее своей родины на землях, отобранных у иностранных колонистов. Земля в Сук ат-Тнине, национализированная вскоре после завоевания независимости, пустовала. Лишь в 2 километрах отсюда в конце 60-х годов был создан существующий и поныне кооператив бывших муджахидов. Но с началом второй фазы аграрной революции — распределения учтенных во время первой фазы участков — на этой земле была создана «социалистическая деревня», успехи которой, по словам комиссара Саадны, — «лучший ответ на происки реакции». А таковая еще есть, и ее, естественно, достижения аграрной революции радовать не могут.