Старина и новь Магриба - [50]

Поднявшись на самый верхний этаж «вилайи», встречаемся в роскошно обставленном кабинете, размерами напоминающем скорее зал в мавританском стиле, с вали Абд аль-Маджидом Бумехди, невысоким пожилым человеком с вдумчивым взглядом несколько печальных глаз, кажущихся особенно черными при его серебристой седине. Нам уже приходилось встречаться в Москве, куда он приезжал, возглавляя делегацию ассоциации «Алжир — СССР», будучи ее вице-президентом. Поэтому разговор завязывается самый дружеский и лояльный. В нем участвуют также Гентарп и несколько позже пришедший новый национальный комиссар ФНО Орана Абд аль-Хафид Аллахум, известный в прошлом партизан, рыжеватый, улыбчивый, с лукаво поблескивающими сквозь толстые стекла очков большими зелеными глазами.

— Я был занят, — говорит комиссар, — но работал в этом же здании м пришел на встречу с представителями общества «СССР — Алжир». У нас в Оране сейчас только что открылась выставка «Москва олимпийская», которую мы собираемся посетить в ближайшее время вместе с братом вали («брат» — принятое в Алжире со времени революционной войны обращение друг к другу членов ФНО).

Бумехди и Аллахум интересуются советскими исследованиями об Алжире, их тематикой, дают советы, что-то одобряют, а что-то и не одобряют, считая, в частности, что не стоит придавать большого значения многопартийности национально-освободительного движения в Алжире в предреволюционный период.

— Мы знали, — продолжает вали, — что нас тщательно изучают во Франции и США, но не подозревали, что и советские авторы столь же внимательно наблюдают за нашим развитием. Мне кажется только, что вы не учитываете роль ислама в нашей революции. Почему вы об этом ничего не пишете? Алжирский народ не фанатичен и не консервативен. Ему чуждо использование религии в реакционных целях. Но мы здесь мусульмане. У нас мусульманская душа, которую надо понять, в том числе и ученым, нас изучающим. Ислам — это я, это он, это мы все и это наша душа.

При этом Бумехди показывал то на себя, то на Аллахума, то на Гентарп, то на своего секретаря и даже на служащего «вилайи», подошедшего в этот момент с подносом, на котором стояли чашечки кофе и тарелки с пирожными.

Вали продолжает развивать свою мысль о роли ислама в Алжире. По его словам, именно ислам помог алжирцам вынести все испытания 130-летнего колониального гнета и не потерять «национальной индивидуальности», вытерпеть чудовищные репрессии колонизаторов в мае 1945 г. и не сломаться.

— А какого вы мнения о событиях сорок пятого? — спрашивает он. — Коммунисты в Алжире считали их провокацией с нашей стороны. Но жизнь доказала нашу правоту.

В этой связи вали замечает, что опыт и других революций в Азии и Африке говорит о том же, называя, в частности, революцию в Иране, свершившуюся всего несколько месяцев назад. Он весьма удивлен, узнав, что советские историки вовсе не игнорируют роль ислама, в том числе в Алжире, и — всемерно учитывают ее при анализе культурной, социальной и идеологической обстановки. Например, у нас есть работы о вкладе Ассоциации алжирских улемов и ее выдающегося вождя шейха Бен Бадиса в освободительную борьбу.

— Действительно есть такие работы? — недоверчиво спрашивает вали. — А я думал, что вы обращаете внимание только на экономику и политику.

Услышав о том, что в СССР ведется изучение идеологии и культуры Алжира, он довольно улыбается. Сколько ненужных трений, непонимания и даже конфликтов возникает иногда из-за простого отсутствия верной информации в нужный момент!

Бумехди вспоминает свои впечатления от пребывания в Москве и Бухаре, восхищается чистотой наших городов.

— Мы здесь тоже ведем борьбу за чистоту, — говорит он, — вы видите, у нас здесь чище, чем в столице.

Наилучшие воспоминания у него — о московском метро и вообще о работе транспорта в СССР.

— Нам надо многое перенять у вас, — заключает он.

— Во многом, — вступает в разговор Аллахум, — и чистота, и работа транспорта, как и прочих общественных служб, зависят от дисциплины и организованности граждан.

В этой связи речь заходит об успехах образования в стране.

— У нас уже сейчас десять университетов, — говорит Бумехди, имея, очевидно, — в виду также и университетские центры Тлемсена, Сетифа, Мостаганема и других городов. — Два функционируют только в Оране. В принципе университет будет в каждой вилайе. Ужо готовятся, в частности, университетские центры в Сиди Бель Аббесе, Джельфе и Бу-Сааде. В дальнейшем их будет еще больше. Ни одна страна в мире не тратит, как мы, четверть своего бюджета на образование.

Из окна приемной вали — великолепный вид на море и город с высоты 16-го этажа. Бумехди обращает паше внимание на панораму Орана и просит Гентари по казать нам город.

— Вам надо ближе знакомиться с жизнью Алжира. А то некоторые ваши товарищи задают иногда вопрос, чем отличаются, например, арабы от кабилов. Для нас такой вопрос совершенно немыслим. Я не знаю разницы между арабами и кабилами. И мои товарищи ее не знают. Все это давно ушло в прошлое.

Мы еще раз встречались с Бумехди, на этот раз в резиденции местной организации партии ФНО, в деловом центре города, на оживленном бульваре эмира Абд аль-Кадира. Но здесь уже основным собеседником был комиссар Аллахум. В присутствии вали и председателей народного собрания вилайи М. Танджауи и народного собрания города А. Брики он рассказал нам о структуре партийной организации вилайи. Во главе ее стоит совет, руководимый комиссаром.