Старина и новь Магриба - [34]

Чередование равнин и гор вообще характерно для всех районов Алжира. Пожалуй, только на востоке страны побольше гор, а на западе — равнин. Но, как правило, везде есть и то, и другое. Например, по дороге из Аннабы в Сетиф трудно даже сказать, сколько раз горный пейзаж сменяет равнинный, и наоборот. А вот от Сетифа к морю дорога идет среди желтовато-зеленых гор, а оканчивается недалеко от Беджайи обширным и ровным пляжем, который с одной стороны неумолимо выгрызают набегающие пенистые волны Средиземного моря, а с другой — теснит огромный великолепный отель «Хаммадиды», названный в честь берберской династии XI–XII вв. Отель похож на вытянувшийся вдоль берега замок, сплошные контрфорсы которого выступают наподобие исполинских белых ребер, с черными квадратами окон. С наступлением темноты очертания замка смазываются, и он становится похож на облако тумана, спустившегося с чернеющих вблизи гор.

— Рядом с нами Беджайя, — говорит Аззеддину. — Она была еще древнеримским портом Сальде, но по-настоящему расцвела при Хаммадидах, когда называлась Насырийя в честь основателя династии эмира Насыра. Однако сохранилось ее нынешнее название Беджайя, которое, как полагают, произошло от слова «бекайя», то есть «выжившие», «оставшиеся», «беглецы». Очевидно, имелись в виду андалусские мавры, заселившие город позже. Но это пока еще теория, которую предстоит доказать.

Я соглашаюсь с гидом. В самом деле, если уж говорить об андалусцах, то почему не вспомнить, что по всему Магрибу очень распространены фамилии Баджи, Беджауи, то есть уроженец Бежи — Баджи, одного из центров аль-Андалуса. В этом случае «Беджайя» может означать «беджийка» или «беджийцы». А французское название города — Бужи — произошло от арабского, что подтверждается французскими толковыми словарями.

Наутро покинув отель, мы миновали Беджайю — уютный, красивый городок, карабкающийся по склону горы над живописной бухтой, прорезанной длинными пирсами, изогнутыми, как в столичном порту.

— Похоже на Ялту, — говорит кто-то из нас, а за окном проплывают магазины, здания махакмы (суда), полицейского комиссариата, школы с толпящимися во дворе малышами с сумками и ранцами.

Некоторые улицы имеют вполне столичный вид. Среди крытых красной черепицей современных многоэтажных домов желтеют плоские кровли местной касбы. Мелькнула массивная, крупной кладки, кирпичная стена старой крепости, по словам гида — древние морские ворота города Баб аль-Бахр. А на верху горы над городом — турецкая цитадель. Но здесь не только памятники старины. Беджайя ныне — один из центров нефтяной и строительной промышленности. Напоминающие об этом склады, цистерны, новостройки мы проезжаем уже за чертой города.

Прямо от Беджайи начинаются горы Малой (Баборской) Кабилии. Вскоре мы въехали в долину Суммам, отделяющую Малую Кабилию от Великой, основу горной системы которой составляет хребет Джурджура. Хотя горы Джурджуры выше Бабора, Великая Кабилия не кажется изобилующей глубокими ущельями, обрывами и кручами. Несмотря на мелькающие кое-где снежные вершины гор, пейзаж здесь мягче, а дороги прямее, без крутых взлетов и виражей. Среди величественного ландшафта изредка попадаются селения: чуть больше десятка бело-желтых домиков, крытых оранжево-красной черепицей, а рядом — оливковые рощи или леса пробкового дуба. Такие леса особенно густы у городка Азазга, спускающегося с гор по относительно пологому склону. Несколько вполне городских улиц с бензоколонками, новых зданий с автомашинами во дворах. Но основная часть городка — скорее «деревенская», со множеством оград из кактусов и с приметами сельского быта: стариком верхом на осле, таскающими тяжести женщинами, не закрывающими лица девчушками в пестрых платьицах, неторопливо ползущими по улицам тракторами.

— Отсюда, — сообщил Аззеддину, — недалеко до завода по монтажу электронного оборудования, выстроенного с помощью ФРГ и Италии, а также до Бени-Йенни, столицы ювелирного мастерства кабилов, прославившейся своими изделиями из серебра и драгоценных камней.

Гид сумел поймать по своему транзистору передачу московского радио. Мы слушали в глубине алжирских гор последние известия из Москвы, а затем концерт русской музыки, после чего вели долгий разговор о русской культуре, о новейших советских машинах, о кибернетике. об академике Колмогорове и его заслугах перед мировой наукой. Чувствовалось, что наши алжирские друзья, искренне интересуясь всем, что связано с СССР, все же мало информированы. А вот относительно жизни на Западе они весьма неплохо осведомлены. Аззеддину, например, хорошо знал, что тогдашний президент США Никсон за четыре года «утроил свое состояние и стал почти миллионером», что британская радиокорпорация Би-би-си передает самые подробные сведения о событиях в арабском мире, что в Алжире больше всего туристов из ФРГ, называющих Кабилию «алжирской Швейцарией», что испанцы издают у себя многие книги алжирских издательств и строят в Алжире шикарные отели, например отель «Зири» в столице, «предназначенный только для бизнесменов».

Минуя апельсиновые рощи, сады и огороды, перекрестки горных дорог и отдельные деревья, увенчанные гнездами аистов (иногда по два-три на дереве), мы подъезжаем к столице Кабилии Тизи-Узу. Гид показывает нам здание загородного тубдиспансера, в котором работают советские специалисты. Вверху, на холмах, уже видны первые дома Тизи-Узу. Здесь я, как и в Аннабе, после десятилетнего перерыва. Город вырос, в нем появилось много новых, белоснежных высоких зданий, отличающихся от старых, пожелтевших двух-трех-этажных домов французского периода. Исчез прежний рынок, появились роскошная мечеть, напоминающая почти индийский храм, и отель «Беллуа», названный в честь местного марабута. Я узнаю и бульвар Беллуа: по своей конфигурации он повторяет рельеф города, как бы забился в седловину между горами и добровольно принял форму чаши. В Тизи-Узу стало теснее: больше народу и машин, с которыми наш автобус иногда с трудом разъезжается.