Станкевич. Возвращение - [86]
— По-моему, все в порядке, папа. — И мужчина вышел из комнаты, а следом за ним девочка.
Мать вновь села на постель, ближе к подушке. Была она очень полная, и от нее било теплом, как от печки, и исходил едва уловимый запах пота, который порой так возбуждает иных мужчин, а детям дает чувство безопасности. Выглядела она не очень молодо.
— Отец не был добрым человеком, — тихо сказал мальчик.
Сказал с такой интонацией, что трудно было понять, утверждение это или вопрос. Тогда мать приблизила свое лицо к его лицу и замотала изо всех сил головой, стала горячо возражать, для него это было облегчением.
— Ничего дурного с ним теперь не случится?
— Нет! Можешь быть спокоен, — ответила мать, взяв его голову в ладони и глядя в глаза. — Никогда не говори и не думай об отце худо. Он не был злым, был несчастным, а это огромная разница. Люди этого обычно не понимают, но Господь все видит. Не смей говорить о нем худо, а если кто в твоем присутствии попытается это сделать, ты возражай, потому что против лжи надо возражать.
— Никого не было на похоронах… — заметил Мики.
— Да, никого из нас, — призналась мать.
— А сколько отцу было лет? — осведомился он, поворачивая голову и высвобождаясь из объятий матери.
— Тридцать три.
— Выходит, столько же, сколько…
— Да, мой мальчик, ровно столько же.
— Опять хочется спать, — сказал он и закрыл глаза, а мать повернулась и позвала кого-то из глубины квартиры. Он добавил тихонько: — Бедный папа.
Несколько минут спустя в комнату вошла девушка в фартуке. Она принесла стакан с гоголь-моголем, который ему влили тут же в рот. Две-три капельки упали на постель. В горле у Мики запершило, он откашлялся и мгновенно уснул.
В феврале он вернулся к салезианцам — правда, всего лишь затем, чтоб закончить второй класс. В третий класс он пошел в одну из варшавских гимназий, которую и кончил с табелем первого ученика пятью годами позже. Он записался на юридический факультет Варшавского университета. Через год перешел на философский, который кончил хоть и не без трудностей, но в срок. Один из профессоров, близкий знакомый Юлиуша Хальтрейна, охарактеризовал по просьбе последнего Максимилиана Рогойского следующим образом: не блестящий, но мыслящий. Не очень эффектный, но умный. Ум пока не упорядоченный, но глубокий и с отличными перспективами. Тип созерцательный с предрасположением к научной работе.
В университете он порывался писать стихи. Заинтересовался немецким романтизмом и вступил в кружок почитателей Гёте. Военная служба, которую он прошел на границе с Пруссией, не отпечаталась в его памяти ничем примечательным. Она была наполнена гарнизонной скукой, разгоняемой порой не слишком изысканными развлечениями. Сильнее всего запомнился горьковатый вкус пива в душный августовский вечер после каких-то маневров. Таким образом, здоровый и сильный двадцатипятилетний мужчина очутился осенью 1911 года перед вопросом: что дальше? До сих пор он был робким мальчиком, затем юным Нарциссом, привязанным к матери и ее семье, окруженным заботой, вниманием и любовью родственников, платящим за их чувства и труды той взаимностью, на какую только был способен. Он не приобрел большого круга друзей, хотя, в сущности, этому ничто не мешало, и, кроме студента-ботаника Кази Галицкого, верзилы с румяной, безмятежной физиономией и опасными левыми взглядами, а также Хаима Роттенвейлера, сына известного в Варшаве врача-акушера, приятелей у него не было. Его развитием вне школы руководил, разумеется, дедушка Юлиуш. Немалое влияние имел на него и дядя Генрик, старший брат матери, который, прожив двадцать лет в Вене, где писал музыкальные рецензии для какого-то малоизвестного еженедельника, вернулся наконец на родину. Это был тучный холостяк, большой умница и незаурядный знаток музыки, но растяпа и неудачник, да еще тяжелая болезнь сердца вдобавок. Все они занимали сейчас небольшую квартиру на Мокотовской улице. Рента, назначенная мужем Катажине, и то, что до своего совершеннолетия получал Максимилиан, позволяли содержать дом на более или менее пристойном уровне.
Особняк в Мокотове был продан Юлиушем Хальтрейном еще в начале века, а немалая сумма, вырученная на этой сделке, ушла на оплату кредиторов, которых оказалось больше, чем предполагали. Экспедиционная контора — последнее, что осталось у Хальтрейнов еще в годы их наибольшего процветания, которые, заметим кстати, давно миновали, — не служила гарантией благосостояния, тем более что и недуг бабушки Розы требовал частых поездок для лечения на воды; к этому можно добавить, что один из братьев Катажины, постоянно живущий в Дрездене, едва сводил концы с концами и, не будь денежных переводов, присылаемых порой из Варшавы, наверняка бы умер если не с голоду, то от отчаяния, и именно до этого может довести бедность безоружного, уязвимого, приученного с детства к комфорту человека.
Хортыньским имением распоряжался Иероним Кулага, человек образованный, честный и энергичный, которому далеко было тем не менее до торгового и административного гения Францишека Рогоя, в силу чего неприятности не обошли и тех мест. Надзор над деятельностью Кулаги осуществлял частично банк семьи Рейтцев, частично один из киевских банков, распоряжавшийся также нефтяными полями на Каспии.
Эта захватывающая оригинальная история о прошлом и настоящем, об их столкновении и безумии, вывернутых наизнанку чувств. Эта история об иллюзиях, коварстве и интригах, о морали, запретах и свободе от них. Эта история о любви.
Это моя первая книга. Я собрала в неё свои фельетоны, байки, отрывки из повестей, рассказы, миниатюры и крошечные стихи. И разместила их в особом порядке: так, чтобы был виден широкий спектр эмоций. Тут и радость, и гнев, печаль и страх, брезгливость, удивление, злорадство, тревога, изумление и даже безразличие. Читайте же, и вы испытаете самые разнообразные чувства.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Рудольф Слобода — известный словацкий прозаик среднего поколения — тяготеет к анализу сложных, порой противоречивых состояний человеческого духа, внутренней жизни героев, меры их ответственности за свои поступки перед собой, своей совестью и окружающим миром. В этом смысле его писательская манера в чем-то сродни художественной манере Марселя Пруста. Герой его романа — сценарист одной из братиславских студий — переживает трудный период: недавняя смерть близкого ему по духу отца, запутанные отношения с женой, с коллегами, творческий кризис, мучительные раздумья о смысле жизни и общественной значимости своей работы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.