Стальной шквал - [46]

Хейно уставился на него мутнеющим взглядом и вдруг прыснул со смеха. Кружка, которую он поймал наконец, выпала из рук и покатилась. Он хотел снова ухватить ее, но пошатнулся и упал ничком. Хейккиля попытался было поднять и усадить его обратно, но Хейно повалился назад. Сундстрём посмотрел на него с усмеш* кой и сказал:

— Акта эст фабула, спектакль окончен. Жаль, с ним было бы приятно потолковать.

Хейккиля попытался было еще поднять Хейно, но потом оставил его в покос.

— Он слишком худой, вот его и развезло, — сказал Хейккиля, как будто оправдываясь.

Тут он и сам пошатнулся и поспешил сесть на место.

— А ром-то действительно неразбавленный. Я смотрю, ноги меня не слушаются.

— У Ниеминена тоже зашумело в голове. Он сидел, обхватив руками колени, и неотрывно смотрел на Сундстрёма. Потом сказал все так же мрачно: Ты тут нам болтал всякую чушь. Скажи прямо, что ты за человек? Ты издеваешься над Маннергеймом и над всей этой войной. Ты бы, наверно, хотел, чтобы нас разбили!

Сундстрём повалился на бок, но тут же встал и начал трясти головой.

— Ой, как же я пьян, друзья мои! А поскольку сказано, что истина в вине, то пусть оправдается мудрое это изречение.

Он посмотрел на Ниеминена долгим, внимательным взглядом. Потом прозвучал его короткий смешок.

— Вы правы, сударь. Я говорил сейчас чужие слова. Enpersonne, как говорится, лично я убежден, что мы проиграем эту войну, что бы мы ни предпринимали. Отцы нашей республики обладают удивительнейшей, беспрецедентной, может быть, во всей мировой истории способностью садиться не в свои сани. Нам, собственно, подарили независимость, но наши правители, по-видимому, не способны ее удержать.

Лицо Ниеминена исказила насмешливая гримаса.

— Ты что, считаешь меня за дурака, который не знает — фактов, ничего не ведает о войне за освобождение? — зло спросил он.

— Простите, сударь, но тут именно факты против нас. Нам дали независимость в конце семнадцатого года, а эта наша «война за освобождение» началась уже после того — в начале восемнадцатого.

— Это верно! — сказал Хейккиля и ткнул в Ниеминена указательным пальцем. — Ты, видно, ничего не знаешь. Наши господа ездили в Питер просить независимости у России.

Ниеминен скривил рот.

— Ничего такого я не знаю, но зато прекрасно помню, как Россия покушалась на нашу независимость. Ты что, забыл зимнюю войну?

Где-то неподалеку от землянки опять разорвался снаряд, и Ниеминен кивнул в ту сторону:

— Вот что нам дала Россия, даже с избытком. И ничего больше.

Сундстрём грустно улыбнулся:

Вернемся еще, сударь, в год семнадцатый анио домини. Кто заставлял Россию давать нам независимость? Могучая финская армия? Нет, конечно, ведь ее тогда не существовало. Германия? Нет, сударь. Германия, так же как и другие державы, отказалась признать независимость Финляндии, пока этого не сделала Россия. И Россия сделала это. Но наши «короли» вместо благодарности организовали — део эт виктрицибус армис, с божьей помощью и вооруженной силой — военный поход в Россию.

Ниеминен ахал, охал и вертелся, как будто его припекали горячими угольками. Он никогда не слышал ничего подобного. И в школе об этом рассказывали совершенно не так. Финляндия завоевала свою независимость, вот как эго было. «Но я еще проштудирую все это дело», — решил он про себя.

— А теперь, сударь, перейдем к так называемой зимней войне, — продолжал Сундстрём. — Разрешите заметить, что нам предлагали обмен территорий. И мы теперь видим, что причины были достаточно веские. Поднимитесь вон на ту высотку, сударь, и вглядитесь в горизонт. Там почти видны пригороды Ленинграда. Что, если бы наша славная армия могла начать наступление в сорок первом году со старой границы? Глупцами были бы советские руководители, если бы заранее этого не предусмотрели. Но наши мудрые отцы не пожелали понять исторической неизбежности и снова влезли в чужие сани.

Хейккиля начал хихикать. Вино только сейчас ударило ему в голову. Какая-то мысль его рассмешила, и он все твердил:

— Не отступили ни на дюйм, ни на дюйм. Я помню, как Таннер заверял, что «ни на дюйм».

Ниеминен прикусил губу. Конечно, он отлично помнил предвоенные события и начало войны. Но только он никогда так не думал.

— Результат нам известен, — продолжал Сундстрём. — Но наши «короли» и тут ничему не научились и снова полезли в чужие сани. Поэтому нам скоро придется воскликнуть: «Финис Финландиэ!» Скоро, нам всыпят а-ля рюсс, по-русски.

Вокруг землянки один за другим разорвалось несколько снарядов. Потом на горе взметнулся огромный земляной столб. Сундстрём встал и сказал:

— Господа, не сходить ли нам вновь разведать обстановку у бочек в военной лавке? У меня еще имеется валюта Финляндской республики. Ниеминен отвернулся. Хейккиля смеялся, кивая головой.

— Ну, так пойдем? — повторил Сундстрём.

— Довольно, анфан териипли, — проговорил Хейккиля, икая. Затем он повалился на бок, вздохнул и тотчас захрапел. Сундстрём, казалось, совсем не захмелел. Он усмехнулся и помахал рукой:

— До свиданья, товарищи!

И зашагал прочь, время от времени оступаясь и пошатываясь. Ниеминен выругался и встал.

— Вот кто, оказывается, проклятый рюсся!