Стальная рапсодия - [47]

— Три щепотки на одну кишку, — немного подумав, ответил Гуштява.

— Когда вернемся в часть, вы должны мне все объяснить по порядку. Обязательно зайдите, товарищ Гуштява.

— Есть, — весело пообещал Гуштява.

— Всем нам сейчас хочется спать. Поэтому разрешаю рассказывать разные случаи из жизни. На мой взгляд, это гораздо лучше, чем полет с обрыва, — сказал командир батальона, чтобы рассеять опасения таких, как я, молча и напряженно прислушивающихся к разговору.

— Как же случилось, что ты до сих пор холост, если у тебя была такая прекрасная девушка? — обратился я к Бидло, осмелев после слов командира.

— Она вышла замуж за слесаря. За достатком, понимаешь, погналась, — грустно сообщил мне Бидло. — Мне же только и осталось, что переживать.

— А что, винный подвал был большим? — поинтересовался кто-то, чей голос я не узнал, так как обладатель его был явно не из моей роты.

— Метров двадцать в длину, а по высоте — три огромные бочки…

— Действительно жаль, — посочувствовал голос в наушниках. — Но все равно она меня удивляет, ведь таких парней, как вы, — раз, два и обчелся…

— Что правда, то правда, парень. Но спартакиада окончилась, и я перестал быть центром внимания. А главное, меня перестали покрывать искусственным загаром.

— Загар — почти всегда залог успеха у женщин, — присоединился к нам еще кто-то, — а вот меня солнышко не балует. Пять минут похожу без рубашки, и кожа чулком сползает.

Кто-то посоветовал страдальцу крем «Нивея».

Начало светать. Предстояла небольшая остановка с завтраком, и командир батальона произнес:

— Уже утро… Мы отлично поболтали, отлично выдержали скоростной режим, ни разу не съехав в кювет, так что теперь можно вновь начать жить по уставу. Короче, каждый, кто нарушит режим радиосвязи, — пойдет под арест!

— Есть! — стройно ответили мы.

Глава 25

После короткого привала и завтрака с единственным блюдом — картофельным супом, который был настолько густой, что в нем ложка могла стоять, мы опять тронулись в путь. С полными желудками, но катастрофически пустеющими картерами двигателей.

Дорога была забита до предела. Грузовики, автобусы, тракторы, легковые автомобили… И кроме всего этого — наша колонна. Мы с трудом пробирались в транспортном потоке, дружески приветствуя гражданских водителей.

Когда нам наконец показалось, что машин стало меньше, впереди возникла медленно плетущаяся механизированная колонна артиллеристов.

— Только этого нам еще не хватало, — не выдержал командир батальона. — Какого черта они здесь делают? Иду на обгон, — предупредил он колонну.

— Давай, только осторожнее. Переходи в голову колонны, — узнал я голос командира полка.

Мы выровнялись на обочине и приготовились к тому, чтобы обойти артиллеристов.

Но, когда командир батальона приказал нам двигаться вперед, регулировщик артиллеристов преградил нашей колонне путь. Пришлось остановиться.

Командир батальона уже был около артиллеристов, и его жесты яснее ясного свидетельствовали о том, что разговор носит далеко не дружеский характер. Я высунулся из башни и убедился, что зрение меня не обмануло. Дискуссия проходила на самых высоких тонах.

В это время появился наш командир полка, с большими усилиями пробравшийся в голову колонны. Тут же от группы артиллеристов отделился какой-то подполковник.

Впрочем, начальство не собиралось выяснять отношения в присутствии подчиненных. Старшие офицеры отошли немного в сторону.

Пока они выкладывали друг другу аргументы с помощью планшетов, чины пониже отдавали предпочтение самым отборным армейским выражениям.

Когда запас эмоций начал потихоньку истощаться, командир полка направился к своему танку. Решение было принято.

— Начать обгон, — приказал он по рации.

Мы начали обгон. Малечек, однако, не собирался успокаиваться. Когда мы миновали один из грузовиков, он почти до пояса высунулся из люка и прокричал: «Ползуны!»

Мы шли на хорошей скорости, и меня захлестнула волна радости и восторга. И вдруг раздался грохот, не уступающий по силе выстрелу из орудия. Такие случаи во время марша — всегда ЧП. Оставалось выяснить, кто в этом виноват: я или надпоручик Бидло. Я быстро считал танки — один, два, три, четыре… мечтая дотянуть до десятого, после которого начинались машины Бидло… Досчитать удалось только до восьми.

Все было ясно. Что-то натворили десятник Чадек и свободник Черны. Мои люди. Командир танка и его механик-водитель, которые, казалось, просто не выносили один другого и в то же время не могли друг без друга обходиться. Однажды они чуть было не подрались из-за девушки, но потом помирились, когда она дала отставку им обоим. Словом, это были неразлучные и постоянно ссорящиеся друзья. Я уже несколько раз собирался разлучить их, но так и не решился на такой шаг.

Когда я прибыл на место происшествия, они как раз прекратили ругаться между собой, нашли общий язык и, слившись в эдакий бронированный кулак, стойко отбивали нападки артиллеристов и их обвинения в неумении ездить.

Все было ясно как божий день. Артиллеристы распахнули задние двери своего бронетранспортера как раз в тот момент, когда с ними поравнялся танк Чадека и Черны.

Хорошо были видны и все вытекающие из происшествия последствия. Они в самом деле вытекали: танковый бак с горючим был пробит и содержимое его быстро пополняло и без того внушительную лужу на асфальте.