Сталин. После войны. Книга 1. 1945–1948 - [44]

«Авиационное дело», или «Дело авиаторов»

В 1946 году в СССР началось так называемое «Авиационное дело», которое иногда называют «Делом авиаторов». В литературе смысл и суть происходивших событий стараются объяснить соперничеством и интригами в сталинском окружении. Источниками будущего «дела» обычно указывают сына вождя Василия Сталина, авиаконструктора А. С. Яковлева и министра госбезопасности, который занял этот пост как раз в самом начале 1946 года. Этим министром был В. С. Абакумов – глава знаменитой военной контрразведки СМЕРШ (Смерть шпионам), которая была создана в 1943 году и прославилась эффективной борьбой со шпионами и диверсантами. Название службе придумал сам Сталин. Когда на совещании встал вопрос о наименовании, посыпались разные предложения. Большинство склонялось к тому, чтобы это наименование сделать максимально кратким и составить его из начальных букв широко известного тогда лозунга «Смерть немецким шпионам!» Получилось что-то вроде «Смернеш».

– А почему, собственно говоря, речь должна идти только о немецких шпионах? – заметил Сталин. – Разве другие разведки не работают против нашей армии? Давайте назовем «Смерть шпионам», а сокращенно – Смерш.

Так это знаменитое название и появилось…

С другой стороны «дела» оказались не менее заслуженные и уважаемые деятели сталинской эпохи. На скамье – командующий ВВС маршал А. А. Новиков и нарком авиационной промышленности А. И. Шахурин, который в сложнейшие годы войны сумел эвакуировать заводы, наладить и нарастить производство самолетов.

Но именно качество боевой техники, наряду с высокой аварийностью, и необходимость срочно перестраивать авиапромышленность для производства реактивных боевых машин и стало причиной «Авиационного дела». Как сообщает в своих мемуарах Павел Судоплатов, еще будучи главой военной контрразведки в 1945 году, Абакумов сообщал о жалобах летчиков на низкое качество боевых самолетов. «Когда его назначили министром госбезопасности, он по указанию Сталина возбудил уголовное дело против руководителей авиационной промышленности (А. И. Шахурина. – Н.С.) и Новикова, главкома ВВС, якобы скрывавших эти неполадки. Вопрос был весьма щекотливым. Сталин пришел в ярость, когда его сын Василий, генерал ВВС, и Абакумов сообщили, что высшие чины авиационной промышленности преднамеренно скрывали дефекты оборудования, чтобы получать премии и награды… Следствие показало, что число авиакатастроф с трагическими последствиями искажалось. В основном все эти случаи приписывались ошибкам летчиков, а не недостаткам оборудования»[225].

Проблемы с качеством самолетов, однако, не были новостью. Во время войны такие ситуации возникали регулярно. Именно поэтому осужденный по «делу авиаторов» нарком Шахурин напишет в своих мемуарах следующее: «Сталин остро реагировал на неблагоприятные сообщения о недостатках самолетов, моторов или вооружения в бою. Хорошо, если перед вызовом успеешь переговорить по телефону с командующим или главным инженером авиации фронта, выяснить причины и, связавшись с заводом или с кем-либо из своих заместителей, отвечающих за выпуск той или иной продукции, продумать необходимые меры. Если же сделать этого не удавалось, то предугадать, чем закончится вызов к Сталину, было трудно… когда Сталин сам ставил какую-либо задачу или выдвигал предложение, можно было сказать:

– Разрешите посоветоваться с заместителями, конструкторами и заводами?

На это он обычно соглашался, но предупреждал:

– Только не очень долго почесывайте в затылках!»[226]

Наиболее известна ситуация в ходе Курской битвы (1943 год), когда на фронте резко возросла аварийность, а многие самолеты вышли из строя. Описывая ее в своей книге, А. И. Шахурин ссылался на погоду, хотя хранение авиационной техники под открытым небом в боевых условиях является нормой. Узнав о происходившем, Сталин немедленно потребовал решения проблемы.

«На истребителях, которые базировались в этой зоне и были доставлены туда задолго до начала боев, начала коробиться фанерная обшивка крыльев. Были случаи, когда обшивку в полете срывало. Это произошло не только потому, что лаки и краски, применяемые для защиты дерева и тканей самолетов, были не рассчитаны на такие погодные условия, но и, как выяснилось, они оказались еще не вполне качественными, включали в себя не проверенные до конца заменители. Но все это выяснилось позже. О случившемся командующие фронтами сообщили непосредственно в Ставку, мы пережили тревожные часы. Сталин потребовал немедленного ответа. Мы заверили, что все будет исправлено в течение двух недель. Это несколько успокоило его, но все же на прощание он сказал:

– Смотрите!»[227]

Пожалуй, реакцию Сталина можно назвать достаточно мягкой, если учесть, что уже через две недели лаки и краски стали «вполне качественными». И печальных последствий для ответственных товарищей не наступило. Судя по мемуарам Шахурина, Сталин относился к нему хорошо. Сам нарком описывает не один и даже не два случая, которые в военное время могли послужить основанием для того, чтобы попасть на скамью подсудимых.

«Как-то в сентябре 1942 года мне позвонил Поскребышев и сказал, чтобы я срочно явился к Сталину.