Средневековые города и возрождение торговли - [41]

В существе их природы лежало одно и то же явление, и в действительности все они были в равной степени коммунами. Во всех городах бюргеры составляли корпорацию, universitas, communitas, communio, все члены которой, взаимно ответственные друг перед другом, составляли единое целое. Каково бы ни было происхождение городских свобод, города средневековья не представляли простое соединение индивидуумов; это был индивидуум, но коллективный индивидуум, юридическое лицо. Все, что может быть сказано в пользу отличия коммуны в узком смысле, это есть особая ясность институтов, это точно установленное разделение прав епископа и прав бюргеров, очевидное стремление охранять право бюргеров мощной корпоративной организацией. Но все это проистекает из обстоятельств, при которых происходило зарождение коммуны. Хотя коммуны сохранили следы своего революционного происхождения, это не дает оснований заключать, что им следует отвести по этой причине особое место среди общей массы городов. Можно заметить, что некоторые из них пользовались менее широкими прерогативами, менее полной юрисдикцией и автономией, чем города тех областей, где коммуны были знаком начала мирного развития.

Явная ошибка давать им, как это иногда делают, имя "коллективных сеньорий". Позднее мы увидим, что все вполне развитые города были такими сеньориями. Насилие не было существенным фактором при создании муниципальных институтов. В большинстве городов, подчиненных власти светского государя, их рост, вообще, совершался без того, чтобы было нужно использовать силу. И это не следует приписывать особой доброй воле светских государей, которую они выказывали в отношении политического освобождения. С другой стороны, все мотивы, которые побуждали епископа противодействовать бюргерам, не имели значения для светских государей. Они не питали враждебности к торговле, наоборот, они были заинтересованы в ее хорошем развитии. Она увеличивала товарооборот в их территориях и, таким образом, она содействовала росту доходов от пошлин и увеличению деятельности их монетных дворов, которые были вынуждены идти навстречу растущей потребности в монетах.

Не имея столицы и непрестанно разъезжая по своим поместьям, светские государи жили в своих городах только изредка и вследствие этого не имели оснований ссориться с бюргерами по поводу управления городом. Очень характерно, что Париж, город, который только в конце XII века может быть рассматриваем, как настоящая столица, не преуспел в деле получения автономной муниципальной конституции. Но интерес, который побуждал короля Франции взять контроль над своей обычной резиденцией, был совершенно недостаточен для герцогов и графов, как для людей, постоянно передвигавшихся, тогда как король был оседлым.

Наконец, они не смотрели с неудовольствием на захват бюргерами власти у кастелянов, которые не становились наследственным классом и сила которых причиняла им беспокойство. Коротко говоря, они имели те же самые мотивы, как и король Франции, смотреть благосклонно на эти тенденции, пока они ослабляли положение их вассалов. Это неправильно, что они вообще ограничивались тем, что попускали бюргерам, и их положение было почти всегда положением благожелательного нейтралитета.

Ни одна область не дает лучших средств для изучения истоков муниципального движения в ее чисто светской обстановке, чем Фландрия. В этой большой стране, которая простирается от берегов Северного моря и Зеландии до границ Нормандии, епископские города никогда не соперничали по значительности и богатству с торговыми и промышленными городами. Теруанн, диоцез которого составлял бассейн Везера, был и всегда оставался полудеревенским поселением, Аррас и Турне, которые расширяли свою юрисдикцию на остальную территорию, развились до значительных размеров только в XII в. Наоборот, Гент, Брюгге, Ипр, Омер, Лилль, Дуэ, где были собраны в течение X в. деятельные торговые колонии, дали необыкновенно ясную картину рождения муниципальных институтов. Будучи все организованы по одному способу и давая одни и те же характерные черты, они в том отношении хороши, что данные, которые нам о каждом из них известны, могут быть скомбинированы в одну общую картину.^[139] Все эти города показывают ту характерную черту, что они организуются вокруг центрального бурга, который стал, так сказать, их ядром. У подножия этого бурга вырос "portus" или новый бург, населенный купцами, число которых пополнилось ремесленниками, свободными и зависимыми, и где с XII в. сконцентрировалось текстильное производство. Над бургами, как и над portus, простирался авторитет кастеллана. Более или менее значительные доли земли, занятые поселенцами, принадлежали или аббатствам или Фландрскому графу.

Трибунал ольдерменов имел свои заседания в бурге, под председательством кастеллана. Этот трибунал не имел во всех отношениях компетенции над городом. Его традиция простиралась над всем кастелланством, центром которого был бург; входившие в него члены жили в том же самом кастелланстве и приходили в бург только в день заседаний. Для церковного суда, который разбирал много дел, было необходимо идти в епископский суд диоцеза.