Средневековая философия и цивилизация - [47]
Теперь все эти классы или категории предполагают еще один, более фундаментальный. Сможете ли вы понять, спрашивает Аристотель, реальность хождения без того, кто идет? Вы можете представить себе количество, толщину и остальное без того – нашего вышеприведенного дуба, – что обладает ими? Ни действие – ходьба, ни количество нельзя постичь отдельно от объекта, в котором они существуют. И это объект, который Аристотель и схоластика называют субстанцией, – фундаментальная категория, отличная от других классов, которую они называют случайностью (accidentia).
Мы не только представляем себе материальные реальности с точки зрения субстанции и случайности, – и ни одна философия не отрицает существование в нашем мозгу этих двух концепций, – но также субстанции и случайности существуют независимо друг от друга и вне нашего разума. В порядке существования, как и в порядке нашей мысли, субстанция и случайность относительны друг к другу. Тот, кто преуспел в доказательстве внешнего существования случайности[210] (например, толщина дерева), также доказывает существование субстанции (то есть дерева). Если акт хождения не является иллюзией, а чем-то реальным, то же самое должно в равной степени быть верным для материальной сущности, которая ходит и без которой акта хождения не будет. Субстанция, или объект, существует отдельно, она самодостаточна. Но она также и опора всего остального, поэтому и называется accidentia (id quod accidit alicui rei).
Что касается моей собственной субстанции, субстанции меня, как человеческого существа, то есть личности, тут существует свидетельство сознания посредством его особой деятельности существованию именно такого субстанциального эго. Думая, говоря и так далее, я достигаю своей собственной существующей субстанции. Схоласты были по существу знакомы с cogito ergo sum. Без неизменности личности память была бы необъяснимой. Если бы я был только собранием эфемерных поступков (актов), которые Тэн называет собранием сигнальных ракет сознания (gerbes lumineuses), как может одна сигнальная ракета помнить другую?
Как тогда я мог бы помнить в зрелости поступки, совершенные в моем детстве? Но я не только помню эти поступки, я также осознаю, что остаюсь одной и той же личностью, мои поступки исчезают, мое тело изменяется, но я остаюсь объектом, независимым от этих поступков (актов) и перемен.
Частое неправильное понимание схоластической теории субстанции основывается на двух неверных представлениях о том, что эта теория предполагает: во-первых, что известно, чем одна субстанция отличается от другой; во-вторых, что субстанция есть нечто, лежащее в основе случайных реальностей. Тогда, что касается первого, схоластическая философия никогда не претендовала на знание, чем одна субстанция отличается от другой во внешнем мире. Она считала субстанцию представлением, возникающим в результате рассуждений, которые не сообщают, относительно того, что есть специфического в каждой из субстанций[211]; известно, что они такое и чем должны быть, но никогда – что они собой представляют. Действительно, представление о субстанции, по существу, неубедительно. И то же самое можно сказать и об эго, как субстанции, лучше всего известной каждому индивидууму; сознание свидетельствует о его существовании, но никогда о его природе, как ошибочно предполагал Декарт. Схоластика говорит, что доказательство того, что сознание одно ничего не говорит нам относительно нашей собственной природы, является темой для дискуссии для философов о природе души. Второе вышеназванное неверное представление можно вполне не принимать во внимание. Воображать, что нечто лежит за или под случайностями, как дверь находится под краской, которая ее покрывает, есть просто неверное истолкование схоластической теории.
Локк особенно здесь ошибался; конечно, ему не составляло труда раскритиковать эту концепцию как смехотворную. Но такая интерпретация безусловно неправильная. С точки зрения схоластики субстанция и случайность действительно есть одна и та же конкретно существующая вещь. Действительно, субстанция – это то, что наделено индивидуальностью при особых детерминациях, или случайностях. Следовательно, это субстанция дуба, составляющая основу его индивидуальности и таким образом наделяющая индивидуальность ее качествами, размерами дуба и всей цепью случайных детерминаций, которые принадлежат его конкретной индивидуальности.
Этот tout ensemble (ансамбль) субстанции и случайной детерминации, взятых вместе, существует благодаря лишь одному существованию, существованию конкретного дуба, который мы рассматривали как неподвижный и обездвиженный в вышеописанный статический момент.
III. Динамические аспекты; центральная доктрина акта и потенции
Но такая картина мира невозможна, ведь ничто не бывает недвижимым. Реальность вовлечена в изменения и в эволюцию. Химические тела находятся в состоянии постоянного изменения на всех стадиях их существования, будь оно жидкое, газообразное или твердое. Живые организмы изменяются; наш земной шар, рассматриваемый в целом, непрестанно находится в двукратном движении; солнце в окружении своих планет подвержено закону перемен, и то же самое верно для звезд, разбросанных по безбрежности пространства. Субстанция и случайность – все подвергается становлению. Дуб появляется из желудя, он становится высоким и массивным, его жизнедеятельность все время меняется, пока само дерево не исчезнет. Для того чтобы понять полное значение метафизики, необходимо бросить
