Среднерусские истории - [20]

– А никто больше под колеса и не бросался, – миролюбиво ответил Лопухов и, вынув внушительное портмоне, предложил: – Может, добавить?

– Сами справимся! – отрезала жилистая, взяла подругу за руку и отошла чуть в сторону.

Лопухов пожал плечами, купил батон белого и двинулся на рынок. Когда он вернулся к машине, купив по списку все, о чем просила жена, старух у палатки уже не было.

В третий раз они попались ему на глаза на выезде, неподалеку от автостанции, связывающей городок с окружающими селениями и остальным миром. Лопухов уже заехал домой, сдал жене сумки с продуктами, узнал, чего сегодня будет на обед, заскочил в мэрию к нужному человеку, от которого зависело, у кого и за сколько будут куплены стройматериалы для грядущего ремонта школы и еще нескольких городских зданий, включая и те, где сидят рядышком, как куры на насесте, наши милиция, прокуратура и суд, – сидят, разумеется, в хорошем смысле, но вот сами сажают в плохом, – заехал на склад, чтобы воочию убедиться в запасах товара и решить, чего надо будет еще завезти, если дело с нужным человеком выгорит, самолично отобрал партию сухой вагонки для городского прокурора и с тоской посмотрел, как ее начали переносить к куче всего остального, вчера отложенного ему для отправки, – прокурор уже в третий раз заказывал у него полную машину стройматериалов, а денег все не платил, кормя обещаниями и заверениями в вечной дружбе, – посмотрел на вялую торговлю в своем магазинчике при складе, отчитал в очередной раз продавца Игната, который вновь горделивым и неприступным памятником торчал посреди торгового зала, презрительно глядя на редких посетителей, вместо того чтобы завлекать их товаром, расхваливая его достоинства, – и теперь ехал домой на обед. Тут-то, осторожно подъезжая по узкому и сильно колдобистому Сельскохозяйственному переулку к Центральной улице, он и заметил расположившихся у колонки старух.

Жилистая, всем телом налегая на рычаг, пыталась наполнить большую пластиковую бутылку из-под минералки водой, – и получалось плохо, потому что с шумом выпрыгивающая из колонки толстая струя никак не желала попадать в узкое бутылочное горло, – а ее подруга, расстелив на большом валуне тряпицу, выкладывала на нее из пакета какую-то снедь.

Лопухов еще отметил про себя, что куковать здесь старухам придется долго, так как днем никаких рейсов от автостанции не было, ближайший по расписанию теперь – шестичасовой до Березняков. И уже проехал было мимо, но, глянув в зеркало, увидел, как новая порция воды выбила из руки жилистой бутылку, покатившуюся к дороге, затормозил и сдал назад.

Очередному его появлению старухи не удивились. Они уже поняли, что, пока не покинут городок, так и будут без конца встречаться с этим мужиком.

– Давайте-ка я. – Он нагнулся и поднял бутыль. – Так вы ее никогда не нальете.

Жилистая с недовольным видом отступила от колонки.

Осторожно нажимая на рычаг, Лопухов быстро наполнил емкость, ополоснул ее снаружи от грязи и протянул старухе. Та молча взяла, отвернулась и двинулась к валуну.

«Хоть бы спасибо сказала», – подумал Лопухов и, вместо того чтобы сесть в машину и уехать, зачем-то шагнул следом за ней.

Разложенная на тряпице еда производила жалкое впечатление. Полбуханки черного, несколько перьев лука, подвявших и переломанных так, будто их уже жевали да и выплюнули, пара листов капусты – из тех, что сразу отдирают и выбрасывают, тройка непрезентабельных огурцов, из которых один был полураздавлен, и штук восемь откровенно измятых и потекших помидоров. Все овощи, похоже, были найдены в мусорном ящике на рынке и в пищу годились разве что только скоту. Да и то очень непривередливому и давно не кормленному.

Увидев такие припасы, Лопухов нахмурился.

– Ну что еще? – подняла на него глаза жилистая.

– Может, хлебца хотите? – по-своему истолковала его поведение подруга.

– Не хочет! – отрезала жилистая. – Ему некогда – Родиной надо торговать… и старух давить…

– Ма-а-ша… – с укором протянула подруга. – Он же случайно, не со зла. Мы сами…

– Все они случайно и не со зла! Только вот, кроме зла, больше ничего у них почему-то не получается… Давай есть. – Жилистая отломила кусок хлеба и стала ковырять пальцем ближний к ней помидор, отбрасывая под ноги Лопухову явную гниль.

Лопухов чуть отодвинулся, но не ушел. А когда и другая старуха, виновато вздохнув, начала копаться в своем помидоре, очищая его от всего несъедобного, вдруг неожиданно для самого себя сказал:

– Ну вот что, собирайтесь и поехали.

– Чего? – удивилась жилистая.

– Поехали, говорю.

– Куда это поехали?

– Ко мне. Обедать.

– Мы уже обедаем.

– Это не обед. Это… – Лопухов махнул рукой, поднял с земли котомки старух и пошел к машине. – Поехали.

– Эй, эй! Ты что?! – возмутилась жилистая. – Не хулигань!

– Кстати, меня Егором зовут, – распахнув заднюю дверцу, сказал Лопухов.

– А меня Надеждой… Егоровной, – отозвалась другая старуха.

– Почти родственники, – усмехнулся Лопухов. – Усаживайтесь…

Жил Лопухов в коттеджном поселке, который вроде как и стоит в условной черте нашего городка и даже считается его новым районом, а, с другой стороны, от остальных его строений находится на порядочном удалении, к тому же и огорожен по всему периметру высоким забором. Можно было бы по столичному образу и подобию назвать этот поселок местной Рублевкой, что некоторые насельники между собой и делают, а также пытаются внедрить лестное это название в широкие массы, однако массы сопротивляются и упорно называют его Буржуйкой. Проживают в нем люди непростые, приближенные либо к деньгам, либо к власти, что, в принципе, одно и то же. Дома там стоят один богаче другого, правда, некоторые еще не достроены, а другие уже перестраиваются, зато при каждом такой участок, что можно ненароком и заплутать. Особенно если выйти из помещения в темноте и на не очень трезвую голову. Злые языки говорят, что регулярно кто-нибудь в Буржуйке кричит «ау». Дом Лопухова, кстати, по тамошним меркам один из самых скромных – ни тебе рыцарских башенок, ни витражных окон на полстены, ни кремлевских зубцов поверху, бассейн тоже отсутствует. В остальном же поселок выглядит, по нашим меркам, как чистая заграница, но вот дорога к нему, пролегающая через давно заброшенное поле с ядовитым борщевиком и небольшую рощицу, состоит из сплошных отечественных буераков и колдобин, кое-где присыпанных гравием и битым кирпичом, так что старух по пути основательно укачало и растрясло и Лопухову пришлось чуть ли не на руках выносить их из машины, а потом еще ждать, пока они придут в себя, продышатся и смогут сделать несколько шагов до дома.