Среди врагов и друзей - [84]
— Очень приятно с вами познакомиться.
Партизаны назвали вымышленные фамилии и сообщили, что они — солдаты гарнизонной комендатуры.
— Ваши недалекие соседи, — сообщил Чубон. — Ну что ж, давайте выпьем по бокальчику за фатерланд. Хайль Гитлер!
Солдаты взяли свои бокалы, но не ответили на обычное гитлеровское приветствие.
«И это пригодится», — подумал Чубон.
Начался обычный разговор. Чубон заметил, что солдаты стали более словоохотливыми — сливовица подействовала на их языки благоприятно.
— Скоро весна, — задумчиво сказал вдруг Миклош Зарфа, — а сеять дома кто будет?
И он посмотрел своими черными глазами на Чубона, потом медленно перевел взгляд на других партизан.
«Провоцирует!» — подумал Чубон и беззаботно ответил:
— Что ж, придется жене и родителям еще потерпеть.
— Черт бы побрал всю эту канитель, — проворчал Габор Ковша. — У меня жена больная, а дети еще малы.
Ян Чубон налил еще сливовицы.
— Хозяин! — крикнул он, повернувшись к буфетной стойке. — Еще по бутылочке на каждого защитника рейха!
— Мы вот гестапо охраняем от партизан, а они вокруг по лесам прячутся.
— Майор Гольф думает уничтожить их, сидя в кабинете, — сказал Ковша и оглянулся на соседние столики — не слыхал ли кто его слов.
Но за соседними столиками галдели по-немецки уже подвыпившие солдаты.
— Гогочут, как гуси, — проворчал он недовольно.
— Наши дорогие гости, — хитро сощурился Чубон.
— Да, гости! А мы их звали сюда? Чего им здесь нужно?
— Ты потише, Габор, — испуганно одернул приятеля Зарфа. — Могут услышать.
— А, пускай слышат! Пусть думают, как унести свои ноги домой. Фронт с каждым днем все ближе!
— Дольем наши бокалы, — предложил Чубон, — и пойдем прогуляемся, выветрим дух казармы.
— Пошли! — согласился Ковша. — Душно в этом немецком свинарнике. Эй ты, вояка белобрысый, посторонись! — крикнул он немецкому солдату, сидевшему в проходе.
— Мадьярская свинья! — огрызнулся солдат. — Я вот тебе покажу!
Но, разглядев форму гестапо, солдат осекся.
Партизаны вместе с солдатами вышли из кабачка.
Легкий морозец освежил захмелевшие головы гуляк. Пошатываясь, они шли в обнимку, к небольшому парку, черневшему в стороне от неширокой улицы окраинной части города.
У Чубона и его товарищей почавкивала в сапогах вылитая за голенища сливовица, но они тоже пошатывались вместе со своими новыми приятелями.
Огни города остались позади, никто уже не встречался на улицах этого пустынного места. Тихая морозная ночь дышала едва уловимыми запахами земли и хвои. Скоро пригреет солнце, подуют влажные ветры с запада, и тогда проснется она, матушка-землица, и зашумит, забурлит ярким цветением своей вечной жизни.
Солдаты немного протрезвились и шли молча. Должно быть, они тоже думали о своих деревнях, о женах и детях и о земле, которую некому обрабатывать дома.
— Друзья! — неожиданно сказал Чубон. — А ведь мы не солдаты комендатуры, а партизаны.
Хмель мгновенно вылетел из голов солдат, и они остановились как вкопанные.
— Партизаны? — переспросил Ковша. — Почему же вы без оружия?
— А вот и оружие!
Ян Чубон и его товарищи сунули под нос опешившим солдатам свои пистолеты.
— Да вы не бойтесь! Мы вас не тронем, земляки. Давайте поговорим откровенно.
Долго в это позднее ночное время между солдатами и партизанами шел задушевный разговор.
— Мы давно уже мечтаем перейти на советскую сторону, да служба наша сложилась так, что застряли в этом проклятом гестапо, — сказал Зарфа. — Все время ищем, как бы связаться с партизанами.
— У нас и листовки советские есть! — похвастался Габор Ковша.
— И пулемет ручной с патронами спрятан в надежном месте, — добавил Зарфа.
— Я вам верю, — успокоил солдат Чубон.
— И мы верим, — подтвердили его товарищи.
— Раз уж вы нам сочувствуете и хотите перейти к партизанам, скажите на первый раз, кто ночью охраняет здание гестапо.
— Двое часовых, — с готовностью ответил Миклош Зарфа.
— Один немец и один венгр, — добавил Габор Ковша.
Чубон задал им еще несколько вопросов, солдаты охотно отвечали…
— Ну, вот и все пока, — сказал Чубон. — А пулемет вы нам передайте. Когда вы можете это сделать?
— Да хоть и сейчас. Через двадцать минут он будет у вас.
— Надо сейчас, — посоветовал Ковша. — Завтра у нас дежурство.
— Давайте, — сказал Чубон.
— Мне одному пойти?
— Нет, почему? Идите вдвоем.
Солдаты ушли. «Возвратятся ли они? — в беспокойстве думал Чубон. — А что, если сообщат гестаповцам, чтобы те схватили нас? Тогда пропало все! Не видать нам майора Гольфа, как своих ушей».
— Риск — благородное дело, — сказал он вслух, как бы отвечая на свои мысли.
— Посмотрим, что из этой затеи получится, — проворчал Юзеф Варичек.
Партизаны подошли к черневшему невдалеке строению и скрылись за ним.
Прошло двадцать минут. И еще пять минут отщелкала стрелка светящегося циферблата часов Яна Чубона.
— Одурачили! — вырвалось у него.
Но в это самое время послышался глухой стук сапог по мостовой. Шли люди. Вот они подошли к условленному месту и остановились в недоумении. Партизаны вышли из-за укрытия.
— Принесли! — взволнованно проговорил Габор Ковша. — С патронами принесли!
Доверие к солдатам было восстановлено. Партизаны забрали пулемет, назначили новое свидание и, крепко пожав руки венграм, разошлись с новыми друзьями в разные стороны.
«…В детстве мне довелось довольно много поездить: каждое лето, на каникулах, мы с мамой и младшим братом Аликом отправлялись «отдыхать»: сначала, когда отец еще служил в армии, это были Германия и Латвия, затем – местечко Ворзель под Киевом, где жила с семьей старшая сестра отца – гостеприимная тетя Маня. Самое увлекательное и завораживающее занятие в дороге было смотреть из окна вагона на проносящиеся мимо пейзажи и воображать себя оказавшимся внезапно в этих местах, в этом глухом лесу, на этом заброшенном полустанке…».
Автор книги Валерий Трифонович Левшенко – доктор физико-математических наук, главный научный сотрудник Института физики Земли Академии наук, руководитель сектора. В своей автобиографической книге он рассказывает о том, как простой белорусский парень из деревни поступил в МГУ, учился на кафедре геофизики геологического факультета, а после окончания университета много лет провел в экспедициях, работал в США, Канаде, ФРГ, Греции, Иране и во многих регионах России, занимался разработкой новых методов поиска полезных ископаемых и технологий прогноза землетрясений, создал автоматизированную систему защиты атомных электростанций.Серию рассказов, в которых автор с юмором описывает всю свою жизнь, можно назвать документом эпохи: повествование охватывает период от смерти Сталина до наших дней.
В книге собраны очерки об Институте географии РАН – его некоторых отделах и лабораториях, экспедициях, сотрудниках. Они не представляют собой систематическое изложение истории Института. Их цель – рассказать читателям, особенно молодым, о ценных, на наш взгляд, элементах институтского нематериального наследия: об исследовательских установках и побуждениях, стиле работы, деталях быта, характере отношений, об атмосфере, присущей академическому научному сообществу, частью которого Институт является.Очерки сгруппированы в три раздела.
В этой книге не говорится о заговорах и не раздуваются мифы до невероятных масштабов, но есть опровержения многих историй, которые отдельные биографы Фредди выдают за истинные. В ней нет домыслов – каждый факт перепроверялся не по одному разу. Автор встречался со всеми героями этой истории: с музыкантами и менеджерами Queen, с друзьями и родственниками Фредди – десятки часов интервью, дни и часы, проведенные в архивах и библиотеках, поиск новых источников и новых свидетелей. Прочитав эту книгу, вы узнаете, почему личная жизнь и смерть Фредди Меркьюри продолжают оставаться тайной и по сей день.
Академик Игорь Васильевич Курчатов (1903–1960) принадлежит к числу тех ученых, чьи труды и практические усилия определили будущее человечества. Благодаря ему Советский Союз сумел в сжатые сроки создать атомную, а затем и водородную бомбу, разрушив ядерную монополию США, начал создавать атомный подводный флот. Курчатов не только заложил основы мирного применения атомной энергии, но и открыл путь исследованиям по управляемым термоядерным реакциям. Несмотря на всемирное признание заслуг Курчатова и большое количество посвященных ему публикаций, многие стороны его жизни остаются неизученными и малоизвестными.
Александр Житинский провел на земле 71 год и 5 дней, оставаясь неизменно молодым, веселым и добрым.Он был писатель. Из самых-самых талантливых в Петербурге. В России. В наше время.А еще он был лирический поэт. Настоящий. Умелый и удачливый сценарист. Неутомимый издатель. Работал, как жил, – быстро. Спеша в будущее. С которым у Александра Николаевича был какой-то необъяснимый постоянный контакт, похожий на дар предвидения.Самуил ЛурьеОн был трудоголик и жизнелюб. Он в совершенстве познал сокрушительную силу смешного и лучше многих и многих понимал бесконечно печальное «над вымыслом слезами обольюсь».