Приключения парня из белорусской деревни, который стал ученым

© ООО Издательство «Питер», 2017

© Левшенко В. текст, иллюстрации, 2017

Я родился 18 ноября 1946 года в поселке городского типа Хотимске, который находится в Хотимском районе Могилевской области Белоруссии. До 1750 года он назывался городом Радзивилловым в честь литовского князя Станислава Радзивилла.

После Великой Отечественной войны, когда многие дома были сожжены отступающими гитлеровцами и люди жили в землянках, этот поселок лучше было бы назвать деревней.

Школьные годы чудесные, однако иногда необходимо и машину из грязи вытолкнуть. 1959 год. Автор – третий справа

Улицы не были освещены и не имели твердого покрытия. Весной и осенью на них царила непролазная грязь. Зимой, когда метель наметала огромные сугробы, движение вообще замирало, а летом малейшее движение воздуха поднимало в воздух столбы пыли. Тогда нельзя было сказать, что это поселок городского типа.

Первый заасфальтированный тротуар появился около райисполкома в начале 60-х годов прошлого века. Он был длиной порядка 40 метров. Рабочие делали его вручную все лето, разжигая огромный костер и растапливая куски асфальта в большом котле. Отец говорил, что это напоминает ему Москву двадцатых годов – в то время он жил там в детском доме.

Я помню, как в марте 1953 года умер Сталин. Это был солнечный весенний день, на всех государственных зданиях были вывешены флаги с черными лентами. Я спросил у родителей, почему, но ответа не получил. Я был еще слишком мал и не понимал, что в то время люди боялись даже имя его произнести.

Надо сказать, что отец был единственным в районе человеком, который, работая агрономом в передовом колхозе «3-й Интернационал», получал не трудодни, а деньги. Он считался областным работником, делал в колхозе какие-то опыты, и из области ему переводили зарплату.

Что такое трудодни, я прекрасно уяснил, работая в начале 60-х годов в том же колхозе помощником комбайнера. Я был механизатором и зарабатывал на уборке 1,75 трудодня в день. Правда, и вкалывали мы с 6 утра до 8 вечера. В конце сезона, длившегося более двух месяцев, я получил полмешка ячменя и около 5 рублей. Деньги я быстро истратил, купив бутылку шампанского, которое в то время стоило 3 рубля с копейками, чтобы отметить мое удачное завершение работы. А куры довольно долго, недели две или, может, три, кормились заработанным мною зерном. Так что я хорошо знаю, что это за зверь – трудодень.

С друзьями. Я справа, 1960 год

Окончив школу, я поступил в Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова, а то, что было дальше, я попытался изложить в рассказах, которые вам и предлагаю.

После окончания МГУ по распределению я был направлен в Институт физики Земли имени О. Ю. Шмидта Академии наук СССР (ИФЗ АН СССР, теперь ИФЗ РАН). Там я делал дипломную работу, опубликованную в сокращенном виде в журнале «Zeitschrift fur geophisik» (ФРГ), правда, к моей фамилии добавились еще несколько. В то время это было обычным явлением, и меня нисколько не огорчало, ведь это была моя первая публикация. Институт в то время был элитарным, однако кому-то надо было и работать. Блатные девочки и мальчики не очень-то любили выезжать в экспедиции, особенно в длительные.

Институт в то время вел экспедиционную деятельность на Камчатке. Занимался прогнозом землетрясений. По определению известного сейсмолога Е. Ф. Саваренского, под прогнозом следует понимать предсказание места и времени возникновения будущих землетрясений с указанием их силы. Такие исследования проводились ИФЗ АН СССР при участии ВМФ СССР, поскольку считалось, что военные моряки могут выводить корабль в заданную точку Тихого океана с максимальной точностью. Тем более что у них была тогда новая радионавигационная система «Координатор».

Однако этой системой умели пользоваться очень и очень немногие. Штурманы обычно определяли положение корабля в океане с точностью до ±1 километра, пользуясь методом счисления или другими дедовскими методами. Проблема была решена путем размещения сотрудников на береговых задающих станциях, и во время выходов на работу в океан наши же сотрудники заменяли штурманов и самостоятельно работали с «Координатором».

Это принесло свои плоды. Точность выходов в точку составила ±50 метров. Сейчас, когда система GPS позволяет устанавливать положение объекта с точностью до метров, а то и сантиметров, наша точность представляется какой-то смешной и глупой. Но в то время, почти полвека назад, это была невероятная, сказочная точность. Бывалые морские волки говорили, что такую точность в принципе получить невозможно.

Проработав четыре года в круглогодичной экспедиции на Камчатке, я с огромным уважением относился к нашим сотрудникам, сумевшим одолеть эту систему. Мы бросали с корабля стандартные заряды весом 135 килограммов. В заданной точке они взрывались на глубине 90 метров. Сейсмический сигнал шел на пять береговых регистрирующих станций – это и называлось сейсмическим просвечиванием очаговых зон землетрясений, и по этим данным мы пытались сделать прогноз. Корабль уходил от берега на расстояние до 150 километров, за год мы сбрасывали порядка пятисот зарядов, и так из года в год. В общем, рутина. Все менялось где-нибудь под Новый год, когда команда стремилась на берег, а мы в океан – выполнять план. Скажу вам, это работа не для нервных: бросать заряды на полном ходу корабля, на обледеневшей палубе без поручней, да еще и в штормящем океане. Но чего не сделаешь ради науки!