Среди тибетцев - [12]

На второй день нашего пребывания в городе, как раз когда я рисовала портрет Усман Шаха, изображенный на фронтисписе, комиссар и начальник полиции признали моего телохранителя мятежником и убийцей, арестовали его и выслали из Леха. Мне посоветовали проверить, не пропало ли что-то из вещей, но я не стала. Я доверяла Усман Шаху, по-своему он всегда был мне верен, и позже выяснилось, что он действительно ничего у меня не украл. Он оказался жестоким головорезом из отряда нерегулярных войск, посланного махараджей Кашмира на службу в форте города Лех. Оттуда Усман и его подельники постоянно наведывались в город, грабили базар, оскорбляли женщин, без оплаты брали все, что вздумается, а когда одного из них вызвали в суд за какое-то преступление, вытащили судью на улицу и избили его! Некоторое время они держали в страхе весь Лех, но затем британский комиссар добился их высылки. Однако прежде чем они покинули Лех, Усман Шах убил офицера в форте у моста через Инд. И все же я была восхищена тем, как невозмутимо он, стоя перед бунгало, встретился лицом к лицу с британским комиссаром, в чьих руках была его жизнь, и начальником полиции. Он даже не шелохнулся, пока вазир не предоставил ему кули для переноски багажа. Усман Шах прямо заявил: «Да, я убил этого человека, но таковы обычаи моей страны ― он нанес мне оскорбление, которое можно искупить только кровью!» Стражник не посмел даже притронуться к Усману, он сразу отправился к вазиру, запросил кули и получил его!

Мы покинули Лех налегке ранним утром, меня сопровождали мистер Редслоб, очень мудрый монах по имени Герган из Лхасы, слуга мистера Редслоба и три моих, а также четыре вьючные лошади и два погонщика, нанятые на время путешествия. Нам предстояло пересечь большой хребет Кайлас. В конце первого дневного перехода по бесконечным каменистым долинам мы дошли до небольшого ровного участка на высоте вершины Монблан с полуподземным убежищем, где едва хватило места для двух палаток. За два часа до того, как мы добрались до этого места, люди и животные начали ощущать сильное недомогание. Гьялпо останавливался через каждые несколько ярдов¹⁰⁴, он с трудом дышал, а из его ноздрей лилась кровь, бедняга смотрел на меня, будто спрашивая: «Что происходит?». Хасан Хан шатался от головокружения, но не сдавался. Сейса, жалкого слабака, несли на импровизированных носилках из одеяла и шестов от моей палатки, и даже тибетцы страдали. Я, как ни странно, не ощущала никакого дискомфорта, но, спешившись, была рада немного отдохнуть. По мнению местных жителей, эту горную болезнь, здесь ее называют ладуг, или «яд перевала», вызывает аромат или пыльца некоторых растущих на перевалах растений. Лошади и мулы не могут нести свой груз, а люди страдают от головокружения, рвоты, сильной головной боли и кровотечений из носа, рта и ушей, а также от сильного упадка сил, который порой приводит к смертельному исходу¹⁰⁵.

Ночью было жутко холодно, а на рассвете я проснулась от странного хрюканья и утробного рева. В серой утренней дымке я разглядела несколько яков (Bos grunniens¹⁰⁶, тибетский бык), которые являются гордостью Тибетского нагорья. Хотя это великолепное животное на самом деле не выше английской коровы шортгорнской породы¹⁰⁷, оно кажется просто гигантским из-за массивных изогнутых рогов и свирепого взгляда, сверкающего из гущи кудрей, длинной косматой шерсти, свисающей почти до земли, и хвоста, похожего на конский. Яки обычно черные или рыжевато-коричневые, а их такой же длинный, как и остальная шерсть хвост нередко бывает белым. Широкий нос выдает не только силу, но и благородство животного. Яков можно встретить только на высоте 12 000футов. Даже спустя несколько поколений искусственного отбора яки плохо поддаются одомашниванию, и управлять ими можно лишь при помощи веревки, прикрепленной к кольцу в носу. Они презирают плуг, но снисходят до того, чтобы нести груз, и многие жители Ладакха и Нубры зарабатывают себе на жизнь, перегоняя навьюченных товарами яков через перевалы. Ноги у яков весьма короткие, но они прекрасно оценивают расстояние и могут пронести груз там, куда, казалось бы, могут взобраться только горные козлы. К тому же, они очень выносливые, и в этом отношении похожи на верблюдов. Однако характер у яков непредсказуемый, и они не любят, когда на них ездят верхом, я не раз была свидетелем того, как они начинали бодаться при любой попытке оседлать их. Среди тех яков, на которых приходилось ездить мне, были пугливые, безрассудные, любители побрыкаться и ловкачи, совершающие фантастические трюки на самом краю пропасти, мятежники, сбрасывающие в пропасть своих вожаков, и отчаянные смельчаки, которые с бешеным ревом неслись вниз по склонам гор, перепрыгивая с валуна на валун, пока мы не оказывались среди их сородичей. Мчащееся стадо ревущих яков, размахивающих длинными хвостами ― грандиозное зрелище.

Мой первый як был довольно спокойным и выглядел весьма достойно с моим мексиканским седлом и яркой попоной поверх его густой черной шерсти. Его спина была широкой, как у слона. Он шел неспешным, уверенным и решительным шагом, словно движущаяся гора. Переход через перевал Дигар