Среди тибетцев - [10]

(считающихся воплощениями Будды) со множеством слуг, а также компании радостных монахов-учеников, которые высокими, резкими голосами нараспев повторяли мантру «Ом Мани Падме Хум». Миновав прекрасные монастыри, мы перешли вброд хрустально-чистые ручьи, несущиеся по красным камням, преодолели ущелья и скалистые уступы по мостам из жердей, несколько раз остановились на ночлег возле дружественных деревень в оазисах орошаемого аллювия, и, продолжив путь вдоль Ванлы по самому узкому и глубокому ущелью из всех, что нам когда-либо встречались, добрались до Инда⁸⁷, пересекли его по деревянному мосту в месте, где его русло оказывается зажатым между скалами и сужается до 65 футов, и достигли, наконец, Ладакха. У моста был расположен живописный форт, где записывали имена путешественников и передавали эту информацию в Лех. Мы разбили лагерь в Кхалси,⁸⁸ примерно в миле от форта, но вечером я вернулась к мосту в сопровождении Усман Шаха, чтобы запечатлеть, если смогу, мрачную наготу окружающих гор и ужас, который они мне внушали. Позже выяснилось, что мой телохранитель в составе группы из шести солдат и одного офицера был несколько месяцев назад направлен из Леха охранять форт, где они вымогали деньги у всех, кто пересекал мост. Усман Шах поссорился с офицером из-за какого-то сомнительного дела и однажды ночью заколол его насмерть ножом, заставив шестерых своих товарищей, чтобы они не проболтались, тоже вонзить свои ножи в тело. Затем он завернул убитого в одеяло и сбросил в Инд. Однако тело вынесло на берег чуть ниже по течению, офицера опознали, а всех причастных к его смерти арестовали и отправили в Шринагар, где Усман признал свою вину.

Оставшуюся часть пути мы шли вдоль огромных гранитных скал, отделяющих Инд от его большого притока ― Шайока⁸⁹. Исполинские масштабы ландшафта, бесплодная земля, чудовищная жара, крайне разреженный и невыносимо сухой воздух были нашими постоянными спутниками. На этих тибетских высотах, где протяженность долин превышает 11 000тысяч футов, солнце печет еще нещаднее, чем на «пылающих равнинах Индии». С девяти утра до заката дует сильный, горячий ветер. Температура в полдень достигает 120‒130 градусов по Фаренгейту, а ночью опускается ниже нуля. Я не сетовала на климат, но, как и у большинства европейцев, со временем мои дыхательные пути воспалились, кожа потрескалась и появились сбои в работе сердца. Волосы постоянно треплет ветер, изделия из кожи сморщиваются и трескаются, гребни из рога разламываются, провиант засыхает, из-за быстрого испарения невозможно рисовать акварелью, а чай, заваренный водой, не достигшей температуры кипения, совершенно безвкусен.

Гомпа в Спитуке

На двадцать пятый день путешествия мы разбили лагерь в Спитуке среди множества чод-тенов и мани у подножия высокой и одинокой скалы, на вершине которой раскинулся один из самых потрясающих монастырей Ладакха. Было ранее утро, но солнце уже палило нещадно, когда мы отправились вверх по усыпанному раскаленным гравием пятимильному склону к главной цели моего путешествия. Даже с близкого расстояния столицу Тибета невозможно было бы отличить от голых, зазубренных розово-красных скал, которые практически сомкнулись кольцом вокруг нее, если бы не дворец прежних царей, Гьялпо из Ладакха. Это огромное сооружение достигает десяти этажей в высоту, его массивные стены наклонены вовнутрь, а длинные балконы и галереи, резной орнамент из коричневого дерева и множество вырубленных в стенах окон придают ему неповторимую живописность. Дворец виден за многие мили и совершенно затмевает собой маленький среднеазиатский городок, примостившийся у подножия горы.

При подъезде к Леху нас встретили длинные ряды чод-тенов и мани, затем мы проследовали вдоль ячменных полей, плантаций ив и тополей, пересекли несколько искрящихся на солнце ручьев и прошли через ведущие в город маленькие ворота, за которыми толпились нищие балти. По всей видимости, стража моста Кхалси сообщила о моем приезде, поскольку у ворот меня ждал джемадар⁹⁰ вазира⁹¹, то есть начальник полиции, в весьма необычном наряде, его сопровождали сипаи⁹² в тюрбанах абрикосового цвета, фиолетовых чогах⁹³и зеленых гетрах, они копьями отгоняли людей с нашего пути. Гьялпо радостно гарцевал, стараясь укусить всех подряд, а афганец бодро шагал впереди, будто и не было двадцати пяти дней изматывающего путешествия по гималайским перевалам. Меня сопроводили к тенистому трехкомнатному бунгало⁹⁴, расположенному на территории, принадлежащей Комиссару Его Британского Величества, который живет в Лехе в течение четырех месяцев «караванного сезона», чтобы оказывать содействие в регулировке движения и защищать интересы многочисленных британских подданных, проходящих через Лех со своими товарами. Ради их блага индийское правительство также помогает содержать небольшую больницу, которая, к слову, открыта для всех. Больница и бесплатная амбулатория находятся в ведении Моравской⁹⁵ медицинской миссии.

Сразу за участком комиссара стояли два скромных побеленных дома с небольшими садами, утопающими в завезенных из Европы цветах. Там жили моравские миссионеры, единственные европейцы, проживавшие в городе Лех на постоянной основе ― мистер Редслоб и доктор Карл Маркс со своими супругами. Когда я проезжала мимо, Доктор Маркс, стоявший у ворот, тепло поприветствовал меня.