Спящий Страж - [9]

Так или иначе, они стали добрыми приятелями. И Док, едва увидев бледного и дрожащего бродягу, сказал без обиняков:

– Старик, ты выглядишь хуже, чем лопнувший бубон.

Влад разделся до пояса и лег на кушетку. Несмотря на годы, он был крепок и подтянут. Впрочем, ничего удивительного. Знаете, как называются рыхлые и слабые сталкеры? Закуска.

– Ничего себе, – Док присвистнул и поправил очки. – Крокодил цапнул?

– Если бы, – пациент поморщился. – Какое-то дерьмо с соплёй вместо башки. Никогда таких не встречал.

– Да… Очень много в наши дни, – Семен невесело хмыкнул, – неопознанной фигни…

Друг шутку не оценил и обреченно произнес:

– Сказали, она может быть заразной.

– Кто сказал? – спокойно спросил врач, копаясь в ране ланцетом.

– Еж, – Спас с каменным лицом пялился в потолок и, казалось, ничего не чувствовал.

– Егор? Сто лет его не видел. Думал, сгинул давно.

Гость фыркнул:

– Мне бы так сгинуть. Замочил целый выводок этих уродов. В одно рыло.

Док даже бровью не повел. То ли всецело сосредоточился на работе, то ли похождения Ежова его нисколечко не удивляли.

– Значит у него все, как обычно, – пробормотал он, накладывая шов.

– Как обычно – это как? Что ты вообще слышал о нем?

– Немногое. В основном – байки и небылицы. Иногда – анекдоты. Но если хотя бы парочка из них – правда, то у нашего чокнутого города – еще одна неразрешимая загадка.

– Откуда он такой взялся?

– Говорят, оттуда, – Семен многозначительно кивнул на потолок.

Спас нахмурился.

– В смысле?

– В прямом. Мол, не человек он вовсе, а пришелец. Инопланетянин, стало быть.

– Серьезно?

– Ну, если веришь в бредни «космонавтов» – то да.

– Я уже не знаю, чему верить. А более вменяемые версии есть? Приземленные.

Док поднял иглу к плафону и взялся крепить новую нить. Его голос стал вкрадчивым, таинственным:

– Вменяемых, увы, нет. Сказки и вменяемость – вещи, так сказать, взаимоисключающие. Одни болтают, он ангел господень, спаситель подземки. Другие – сам Сатана, погибель несущий. Третьи обвиняют в колдовстве и темной магии. Про то, что Егор – мутант, знают, наверное, даже свиньи.

– А он – мутант? – насторожился Влад.

– Вряд ли. Рога и копыта еще не проклюнулись. А в наших палестинах они растут очень и очень быстро, – Семен помолчал немного и продолжил: – Есть еще занятная байка: мол, он и не человек вовсе, а нечто вроде духа или призрака. Не добрый и не злой, не белый и не черный, а будто сама суть метро: какое оно – такой и он. Аватара. Ипостась. Ну, это уже совсем мистика, хотя о родителях его никто не слышал, и откуда такой кадр взялся, не совсем понятно. Помнишь Кочергу?

Товарищ тяжело вздохнул.

– Помню. Жалко мужика. Достойный сталкер был.

– Тебе виднее. Перед смертью он бредил о том, что Еж проклят вечной удачей.

– Это как?

– Без малейшего представления. Но я бы не отказался от такого.

– А жить не наскучит?

– Почему же?

– Неинтересно как-то, если все у тебя получается. Духа авантюризма нет.

– Вопрос философский, – Док смочил компресс перекисью. – А я не философ. Чего тебе вообще дался этот Еж? Он же бахнутый на всю голову.

– Да так… просто. Слушай, проверь кровь, а?

Семен размазал каплю крови меж стеклышками и прильнул к окуляру микроскопа. Нахмурился, покрутил колесико и нахмурился пуще прежнего.

– Что там, Сема?

Друг не ответил, и это молчание было красноречивее любых слов. Что-то там все же есть. Осталось выяснить, как скоро это что-то его прикончит.

– Ну? Не томи.

– Подожди.

Ждать бродяга не мог. Ждать можно, когда неясно: ангина или насморк. А когда выбор из дерьма и полного дерьма – спокойно не полежишь.

– Еж сказал, твари разносят бешенство. Точнее, разносили. Он же всех перебил… – Влад усмехнулся. – Вот же повезло нарваться на последнего заразного.

– Бешенство? – врач приподнял бровь. – Если это и бешенство, то весьма атипичное.

– И что со мной будет? Начну кидаться на всех с пеной на губах?

– Наоборот, – холодно сказал приятель. – Тебя ждет недолгая вегетативная жизнь.

– Какая-какая?

– Овощем станешь. Судороги, водобоязнь, потеря памяти, паралич. Два-три дня – и на вынос.

– И никаких шансов?

Врач снял очки и потер вспотевшую переносицу.

– Прости.

– Ты-то тут при чем? – Спас кисло улыбнулся. – Карандаш и бумага есть?

* * *

Арина не любила свиней. Живут по колено в грязи, жрут помои, в загонах ни лечь, ни развернуться, но за долгие годы ни одна хавронья не отважилась сбежать. Хотя тонкие жердочки и гнилые доски при всем желании не сдержат натиск огромной туши. Даст пятаком – и вот она, свобода. Да, дерзкое сало тут же поймают, но коль итог един, то почему бы не рискнуть?

А свиней все устраивает. На чумазых рылах застыли улыбки, глазки задорно блестят. Хрюши с радостью встречают новый день, хотя прекрасно понимают, чем все кончится. Когда будущей похлебке вбивают штырь в сердце, соседи безучастно жуют мусор и дергают ушами при особо громких визгах. Мол, подыхай потише, приличные чуньки кушают.

Бекон давно смирился с неминуемой участью и терпеливо ждал своей очереди, не пытаясь что-либо изменить. Сравнения напрашивались сами собой, но Кроха упорно гнала их прочь. Девушка свято верила, что люди не такие, что добро сильнее зла, а все беды – от недопонимания. Дочь сталкера просто не могла терять надежду, ведь любой поход отца мог стать последним. Страх за любимого человека не давал окунуться в рутину и наслаждаться сытой повседневностью. Без веры в свет в конце туннеля быстро сломаешься и сойдешь с ума.