Mirabile Futurum
Объяснительная записка Вячеслава Бакулина
Знаете, дорогие читатели, я, хоть и знатный ценитель традиции и в чем-то лютый ретроград, все-таки очень люблю знакомиться с новым. Во-первых, потому что хочу развиваться и совершенствоваться. Во-вторых, потому что довольно любопытен. В-третьих, потому что убежденный гедонист по натуре, а процесс познания, как давно уже установили ученые, является сильнейшим источником выработки в человеческом организме дофамина, одного из «гормонов удовольствия».
А еще больше я люблю видеть, слышать, воспринимать нечто привычное или знакомое – через чужую, непривычную призму. Призму чужого восприятия. Ну, к примеру, отведать pelmeni или borsch, приготовленные каким-нибудь энтузиастом из американской глубинки, о России имеющем примерно такое же смешное и нелепое представление, как у жителя российской глубинки – об Америке. Или, скажем, посмотреть итальянскую экранизацию «Собачьего сердца» с великим Максом фон Сюдовым в роли профессора Преображенского. Или послушать памятную по пионерскому детству песню «Прекрасное далёко» на латыни, да еще в исполнении хора католического собора. Скажу сразу: мне может не понравиться. Я могу быть даже глубоко возмущен результатом. И все равно буду обеими руками приветствовать каждую новую попытку «их» попытаться сделать по-своему что-то «наше». И наоборот, соответственно. Разумеется, в том случае, когда целью не ставится пародия. Хотя и против пародий в целом тоже ничего не имею. Хоть и не Шарли ни разу.
Поэтому не странно, что я, как и вы все, наверное, всякий раз с повышенным интересом и энтузиазмом жду очередной книги, написанной в нашу «Вселенную» иностранным автором. Не считая ее, сразу оговорюсь, априори лучше, талантливее, увлекательнее, чем любой – даже дебютный – текст автора отечественного. Ведь талант, одаренность, мастерство – штука индивидуальная и никак не зависящая от нации или места проживания конкретного творца. Особенно если мы говорим об искусстве. Разумеется, писатель, скажем, из Франции и Французской Гвианы изначально поставлены в несколько неравные условия. Значит ли это, что любой француз априори талантливее любого гвианца? Не думаю.
Много ли среднестатистический российский читатель фантастики знает о фантастике польской? Не очень. С ходу он назовет, скорее всего, Станислава Лема и Анджея Сапковского (если мы имеем дело с молодым человеком, то, скорее всего, в обратной последовательности, а то автора «Соляриса» и вовсе позабудут; впрочем, представитель старшего поколения вполне может не знать и создателя «Ведьмака»), после чего глубоко задумается. Тем приятнее мне, не только как главреду «Вселенной Метро 2033», но и просто как издателю, познакомить вас всех с еще одним автором. Человеком, который захотел и смог сказать что-то новое о мире, который если не каждый, то уж многие из читателей нашей серии точно считают исконно своим. Русским.
Не спешите обвинять меня в отсутствии патриотизма, друзья, но я не считаю это утверждение верным. Да, «Метро 2033» написано на русском языке и о России (хотя и не только о ней. Прежде всего, как и любое произведение художественной литературы, – о людях). Да, то же самое можно сказать о подавляющем большинстве из более чем семи десятков книг проекта Дмитрия Глуховского. Но ведь Вселенная не может быть только русской. Только английской. Только немецкой. Как не может принадлежать одной нации музыка. Кино. Живопись. Спорт. Фантастика, наконец.
Русская фантастика? Отлично! У нее свои традиции, своя история, свои герои и вехи.
Так же, как и у любой другой. У польской, к примеру.
Можно ли сказать: «Я люблю русскую фантастику?» В принципе, можно. Но что вы под этим понимаете? Фантастику, написанную на русском языке? А как тогда быть, скажем, с украинцем, белорусом, прибалтом, пишущим на русском? Фантастику, написанную русским? Тоже не очень получается, ведь русские авторы способны писать – и пишут – на многих языках, помимо родного. И фантастику – в том числе.
Что до меня, я люблю просто фантастику. Хорошую. Качественную. Способную цеплять и удивлять. И мне совсем не важно, кем и на каком языке она создана изначально. Разве только оговорку сделаю: по-русски мне читать наиболее комфортно, а для всего остального есть переводчики. Замечательные люди, которые, как и я, считают, что дофамина много не бывает.
То, что меня не убивает, делает меня сильнее.
Фридрих Вильгельм Ницше (1844–1900)
