Спрут-5. Корень проблемы - [35]

— Это так?

Пупаро не ответил. Лорелла села с ним рядом. Погладила по щеке.

— Папа, к чему тогда тебе было рассказывать все, что ты рассказал, если ты знаешь, но скрываешь еще куда более страшные вещи? А полуправда разве это правда?

— Но именно благодаря тому мы находимся здесь. И до сих пор еще живы. — Пупаро взял ее за руку. — Лори, неужели ты не понимаешь, что есть вещи, которых нельзя касаться, и люди, которых нельзя трогать?

Лорелла встала.

— Нет. Я этого не понимаю. Я понимаю лишь одно: что ты и сейчас продолжаешь лгать.

Взяла дорожную сумку и направилась к двери.

— Я ухожу, папа.

Пупаро оперся на палку и тяжело поднялся.

— Но куда ты поедешь? В колледже наверняка уже узнали, кто ты на самом деле. Ты отдаешь себе отчет в том, что рано или поздно тебя примутся искать?

— У тебя, папа, есть лишь один способ заставить меня остаться. Скажи все, что знаешь!

Пупаро склонил голову. Начал молча расхаживать по гостиной.

Давиде, не давая ему передышки, спросил в упор:

— Так что же произошло двадцать лет назад, что за секрет хранит этот дом?

Пупаро состроил гримасу, тяжело вздохнул. И начал рассказывать:

— Я вспоминаю, что когда Джованни Линори возвратился из своей поездки в Азию, он чувствовал себя настолько сильным, держался настолько уверенно…

Сильвия удивленно на него посмотрела.

— Что еще за поездка в Азию?

— Поездка, которую он совершил в тот год зимой. Именно во время этого путешествия он и установил контакты со странами-поставщиками морфина. Когда он предложил организовать эту торговлю, чтобы потом передать ее нам, то был уверен, что никто не будет вставлять палки в колеса. Говорил, что в Риме у него все в руках.

Пупаро обернулся к дочери.

— Вот видишь, Лори, я заговорил. Выкладываю все, что знаю. Ну, ты довольна?

Лорелла улыбнулась отцу. Поставила на пол сумку и вновь села.

— Да, папа, довольна. Рассказывай дальше.

— По-моему, Линори вернулся из Азии, привезя оттуда нечто, что давало ему возможность кого-то шантажировать. Что-то такое, что он получил там и запрятал здесь, где никогда не пришло бы никому в голову это искать. Однако, вероятно, нечто такое, что он не смог вытащить на свет Божий и предъявить. Даже тогда, когда у него убили сына. Иначе он бы это обязательно сделал. И заговорил об этом лишь тогда, когда понял, что умирает.

Давиде обвел взглядом комнату.

— Ты что стал бы здесь искать?

— Стал бы искать какую-нибудь вещь, привезенную из той поездки. — Пупаро поднял трость. И наставил ее на большого фарфорового Будду, стоявшего, видно, еще с тех пор на самом верху длинного буфета, отделяющего гостиную от кухни. — Например, нечто вроде этого.

Давиде поглядел на Будду, подошел к Пупаро и взял его трость. Потом приблизился к буфету.

Высоко поднял палку и изо всех сил хватил ею по статуе. По гостиной во все стороны брызнули осколки фарфора. И на пол возле буфета упал сверток.

Давиде нагнулся и поднял его. Снял стягивающие сверток резинки и развернул бумагу: внутри был ролик с кинопленкой.

Уже светало. Лорелла спала, свернувшись возле отца. Пупаро не сомкнул глаз и разговаривал с уютно устроившейся в кресле Сильвией.

— Вы знаете, в детстве я хотел стать каменщиком. Возводить красивые, прямые стены, вот такие, как эти, при помощи отвеса — веревки с привязанным грузом, не умея при этом даже считать, а может, еще и не умея ни писать, ни читать. Мне доставляло бы радость строить дома для детей. Но я был сыном дона Рафеле, который, несмотря ни на что, бездельничал да еще пользовался всеобщим уважением. Человека, который, когда его спрашивали: «Дон Рафе, как вам живется?», отвечал: «Не хуже, чем королю».

Пупаро погладил по голове Лореллу.

— И по-королевски он хотел растить и меня, Так он решил. А я хотел, чтобы и Лорелла жила, как королева. Однако… как говорят у нас на Сицилии: если ты заболел и тебе не избавиться от болезни, то придется привыкать жить вместе с болезнью…

Потом он повернулся к Сильвии.

— Ее болезнь это я. Разве можно жить с таким отцом, как я? Что у нее за жизнь?

В гостиную вошел Давиде. В руках у него был ролик.

— Пленка вся испортилась, почти ничего не видно. Только какие-то тени. Наверно, от сырости.

Сильвия посмотрела на него.

— Думаешь, если дать ее в научно-экспертный отдел…

Давиде не дал ей закончить.

— Да-да, надо возвращаться в Италию.

— Но Треви с Куадри ждут нас в Лкжсембурге.

Давиде кивнул.

— Здесь поблизости есть маленький аэродром. Чтобы захватить с собой также и Пупаро с дочерью, нм стоило бы нанять вертолет.

Пупаро осторожно, чтобы не разбудить, отстранил от себя Лореллу и уложил ее на диван. Встал, подошел к Давиде. И шепотом сказал ему:

— Я не поеду.

Сильвия бросила на него встревоженный взгляд.

— Вам нельзя здесь оставаться.

— Я поеду с вами на аэродром. Вы посадите Лореллу в вертолет. Потом, в последний момент, скажете ей, что отец решил остаться один.

Пупаро снял очки. Пристально посмотрел на Сильвию.

— Это последняя услуга, о которой я вас прошу. Увезите ее, увезите подальше от меня.

Сильвия не стала спорить.

— Хорошо. Мы сделаем так, как вы просите.

На небе не было ни облачка, солнце стояло уже высоко над горами. Машина, которую вел Давиде, проделала недолгий путь до середины долины, где находилось маленькое летное поле. Его можно было заметить уже издали по полощущейся по ветру полосатой красно-белой «колбасе» на высотном шесте посреди площадки, по блестящей круглой топливной цистерне с края поля, на которой, весело отражаясь, играли солнечные лучи.