Сплошные вопросы (повесть в записках) - [10]

Вот такую характеристику дал старшему лейтенанту Олегу Стрижевскому майор Моргунов, после чего посоветовал нам ложиться спать, пока есть такая возможность.

На другой день Симонов уехал, а я пошёл в политотдел, оформил своё прибытие, доложил начальнику политотдела о своём специальном задании. Он сказал, что в курсе, и что в этом смысле мной будет заниматься начальник оперативного отдела корпуса или его заместитель. А пока подписал мне продовольственный аттестат, чтобы я мог встать на положенное мне фронтовое довольствие. Начинались фронтовые будни военного корреспондента.

Через день Моргунов привёл меня к разведчикам, представил Стрижевскому и попросил его отнестись с пониманием к задачам прессы. Надо, мол, помочь товарищу журналисту поближе, на боевой практике познакомиться с деятельностью разведывательного подразделения танкового корпуса. Что, очень возможно, придётся корреспондента и в разведку взять. Правда, особо отметил, что это не инициатива писателя, а задание высоких политических инстанций. Закончив официальную часть, майор сообщил Стрижевскому, что капитан Климов — боевой офицер, был командиром взвода, и поэтому нянчиться с ним не придётся. Добавил, что Климов имеет официальное разрешение участвовать во всех боевых операциях корпуса, включая и спецоперации. «О его участии в разведывательных действиях поговорим отдельно, сначала приглядитесь друг к другу. А пока считайте, товарищ старший лейтенант, что капитан Климов направлен к вам как бы стажёром». Так я стал членом этого неординарного коллектива.

В корпусе было несколько разведывательных подразделений, но отдельная рота Стрижевского подчинялась непосредственно оперативному отделу штаба корпуса. Насколько я успел понять, у Стрижевского были какие-то сложности во взаимоотношениях со своим непосредственным руководством — заместителем начальника оперативного отдела по разведке майором Цвигуновым. С другой стороны, начальник оперативного отдела Моргунов явно благоволил к Стрижевскому, опекал его и фактически часто руководил Стрижевским напрямую, что ещё больше бесило Цвигунова. Я сам наблюдал, как Цвигунов устраивал разнос разведчикам по самым пустяковым причинам, причём в отсутствие командира роты. «Придёт, всех взбаламутит, а рота потом отряхивается, как собака, вылезшая из грязи»,— сказал по этому поводу кто-то из разведчиков. Если не считать эти наскоки, рота жила почти обособленной жизнью. Она официально именовалось ротой, но численно со стрелковой ротой ничего общего не имела, так как её боевой состав (два взвода) не насчитывал и сорока человек. Кроме этого в роту входили хозяйственное отделение и спецгруппа радистов. На первый взвод возлагались функции ближней тактической разведки, включающие и разведку при движении танковых колонн на марше. Он, по сути, выполнял роль боевого охранения и действовал в постоянном контакте с танковой разведкой. За линию фронта бойцы этого взвода посылались в крайнем случае. Командовал этим взводом лейтенант Бирюков, двадцатитрёхлетний гигант с открытым, улыбчивым лицом. Он же был заместителем командира роты. Стрижевский относился к нему с подчёркнутым уважением и называл его по имени-отчеству. Второй взвод был меньше по численности и выполнял функции дальней разведки. Бойцы именно этого взвода посылались за линию фронта, им поручалось брать «языка» и т. д. Командир этого взвода был ранен и его временно замещал старшина Рябов, опытный разведчик, кавалер двух орденов Славы. Стрижевский, по существу, был шефом второго взвода, в то время как в дела первого вмешивался редко. Располагались разведчики второго взвода в большом сарае, в котором когда-то хранилось сено. Низ сарая разделён на три отсека: два как бы спальных и один общий. Чердак разведчики тоже оборудовали под жилое помещение. Там же у Стрижевского был свой отсек. Он называл его кубриком. Меня Стрижевский поселил на чердаке, в этом самом кубрике. Появление в роте нового офицера, да ещё по званию старше, чем их командир роты, вызвало у разведчиков острый интерес. Чтобы пресечь ненужные слухи, Стрижевский обмолвился, дескать, прикомандирован этот капитан к разведчикам временно, для выполнения отдельного задания. Любопытство было удовлетворено, интерес к моей личности притупился. Больше всего солдат интересовало, когда начнём наступать. В том, что рано или поздно мы будем наступать — никто не сомневался. И хотя солдатам раздавались памятки о действиях в обороне, это никого не могло обмануть. «Интересно, немцы, раздобыв образцы этих памяток, тоже поверят, что мы готовимся к обороне?» — спросил у меня однажды младший сержант Максим Летуненко, приставленный ко мне Стрижевским. «Может, не поверят, а может, и поверят. Ведь и правда: где тут особо наступать? Лес, болота… Наступать-то, конечно, будем, но все вместе. Где-нибудь их треснут, а мы уж поможем. А может и вовсе тут не придётся их оборону ломать. Сами откатятся, когда котёл замаячит». Я уже несколько дней жил у разведчиков, и Максим стал у меня кем-то вроде опекуна. Был он словоохотлив (не потому ли его и приставил к журналисту проницательный Стриж). Я уже успел узнать биографию Максима и всех его ближайших родственников. Он шахтёр с Донбасса, ему тридцать, «жинка» с дочкой успели эвакуироваться, а вот старики не успели. Брат и сестра в армии. Сестра пишет, а вот что с братом — неизвестно… О Стриже он говорит восхищённо и может говорить о нём часами. (Я уже тоже привык называть Стрижевского сокращённо — Стриж.) Максим абсолютно убеждён, что Стриж заговорённый, и это распространяется также и на его солдат. В доказательство рассказывает всевозможные истории, когда благодаря чудесной интуиции их командира разведчики выбирались из абсолютно безвыходных ситуаций. «Я с ним уже больше года — и даже ранен не был. С ним воевать легко, удача с ним. Хотите верьте, хотите нет, но он действительно опасность загодя чует! Это вам любой из наших подтвердит. Вот случай. Стриж, один офицер от артиллеристов и я из специально оборудованной ячейки наблюдали за передним краем. Немцы вели миномётный обстрел, негустой такой, неприцельный, по площадям. Вдруг Стриж командует: „Все из ямы прочь!“ Мы пулей на верх сиганули. Распластались на земле, и тут же в нашу яму мина угодила. Ну прямёхонько в неё! Внутри неё и разорвалась, даже разлёта осколков не было, все внутри ямы остались. Стриж тогда очень стереотрубу жалел, трофейная, цейсовская! Капитан-артиллерист потом Стрижу бутылку спирта подарил, а он её нам отдал. А вот другой случай. Месяца три назад, когда линия фронта ещё дышала, послали нас с танкистами Паши Несветаева на разведку. А Паша — танкист экстра класса! Я о нём много мог бы порассказать! Короче, мы верхом на броне: Стриж с Бирюковым на первой машине, мы с Андрюхой Евсеевым на второй. По данным батальонной разведки тут, вроде, позавчера было чисто, но на всякий случай нас послали. Двумя танками прощупываем дорогу до Ключарей. Дошли до деревни, вроде чисто. Поворачиваем назад. Тут Стриж застучал в броню: стоп. И говорит танкистам, мол, постойте пока тут, а мы с Сашей сползаем на холмики, что в трёхстах метрах от дороги, на те самые холмики, что час назад мы миновали, когда в деревеньку шли. Танкисты сначала заупрямились: чего время терять? Да приказ им был Стрижу подчиняться. И Стриж с Сашкой не зря сползали… Оказалась там хорошо замаскированная артиллерийская позиция. Долго к ним они подбирались, к тем пушкам, что на холмиках в засаде стояли. Пропустили бы немцы нас назад или нет, кто знает? Скорее всего, пропустили бы, чтобы потом расстрелять всю колонну. И нас же в ней первыми. Ведь мы же, скорее всего, шли бы впереди колонны. Мы не стали рисковать. Зашли мы к этим пушкам с фланга, и расщёлкали их наши танкисты за милую душу! Потом, конечно, все лавры танкистам достались. А наш Стриж к лаврам всяким там и к карьере совсем равнодушен, хотя боевую обстановку знает не хуже всего оперативного отдела! За это его Цвигунов и не любит. И ещё за то, что Стриж ему не по зубам. Стриж — это настоящая разведка, без него корпус, как без глаз. А уйди Цвигунов — никто и не заметит! Без него воздух чище стал бы. Этот гнусный тип сестричку из нашей санчасти в постель затащить не смог, так он её на передовую отправил, медсестрой в стрелковую роту. И не придерёшься, кто-то же должен раненых с нейтралки вытаскивать. Убили её там, через неделю убили. А самого на передовой и не увидишь. Цвигунов от страха не спит, вдруг да Стрижа на его место поставят! Вот и копает, копает под нашего командира… Как Моргунова нет, так и норовит послать Стрижа туда — незнамо куда, принести то — незнамо что! В самое пекло, чтоб убили. Недели три назад две роты первого батальона вели разведку боем, так Цвигунов и нашу отдельную роту туда послал, в атакующие цепи. Разведчик, конечно, может и в атаку сходить. А кто вместо него на ту сторону поползёт? Вот и выходит: зря он нас в цепи послал. Много тогда людей положили: тогда и сестричка эта погибла, и командира нашего взвода там ранили. Его пока Рябов заменяет. Говорят, Цвигунова за эту „разведку“ сильно вздрючили, да лапа у него в штабе армии. Стриж мог бы сто раз за руку поймать Цвигунова на его гадостях и рапорт куда следует подать. Да не таков он. Для него главное — дело сделать и людей не угробить. Людей он действительно любит. Тех, конечно, которые этого сто́ят».