Сплетни и K-pop - [80]

Наши уроки проходили как обычно. Мы достаточно репетировали один на один и с другими девочками, чтобы, когда мы пели вместе, звучало нормально, по крайней мере, с технической точки зрения. И всякий раз, когда Сори спрашивала, как проходят просмотры фильмов, мы просто говорили, что все хорошо, и не вдавались в подробности.

Сори расположилась за большим пультом звукорежиссера по другую сторону стеклянного окна, оставив Арию и меня наедине в кабинке. Было так тихо, что я могла слышать, как кислород входит и выходит из легких Арии, когда она дышала. Было так тихо, что я слышала, как отдельные пряди ее волос соприкасаются друг с другом, когда она провела пальцами по своему конскому хвосту. Должно быть, существует математическая зависимость между молчанием и неловкостью, потому что уровень неловкости зашкаливал.

Сори немного поиграла на электронной клавиатуре через наши наушники и разогрела нас.

— Помните дуэт о маме и доме? — спросила она, когда мы закончили. — Я хочу, чтобы вы снова спели эту песню. — Мы повернулись к пюпитрам перед нами, где Сори положила ноты из первого дуэта, который мы впервые спели вместе. — Те же части, что и в прошлый раз. Готовы?

— Готовы, — ответили мы обе.

Сори сыграла нам наши вступительные ноты, и я сделала глубокий вдох из живота.

— There was a house not so far from my ooown. Not a one lived there, t’was nobody’s hooome.

Мой голос зазвучал тихо, как и голос Арии, хотя я все очень ясно слышала в наушниках.

Аккорды вместе, аккорды вместе, аккорды вместе. Слова повторялись у меня в голове, пока я пыталась сомкнуть голосовые связки.

Голос Сори раздался в моих наушниках, перекрывая пианино:

— Не беспокойтесь о том, как вы звучите. Сосредоточьтесь только на том, чтобы слушать друг друга!

Я встала и начала следующий куплет, пытаясь раствориться в наших голосах:

— Home is a trouble. A place to forget. Home is a heart. Forever in debt.

Казалось, прошла сотня жизней с тех пор, как мы с Арией в последний раз пели эту песню, еще до того, как мисс Джеки была одержима желанием унизить меня, до того, как V почти разрушила мою едва начавшуюся карьеру, до того, как я стала проклятием существования Арии. А ведь нам с Арией действительно было весело, когда мы впервые спели эту песню.

— Слишком много размышлений! Я вижу, как работают ваши мозги. Просто пойте! — сказала Сори.

— In the years of their absence, a deep quiet blooomed. The home ‘came a house. ‘came four empty rooooms.

Я пыталась оставаться в моменте, но микрофоны только усиливали борьбу в моем пении, а голос Арии в наушниках сильно отвлекал, как будто она была у меня в мозгу. Тексты песен были слишком унылыми, а мой голос казался слишком хриплым. Я чувствовала себя совсем потрепанной. Пение не помогало мне забыть о проблемах, оно просто заставляло меня еще больше осознавать, насколько дерьмово я себя чувствовала. Если Сори думала, что это освободит наш мозг, то она ошибалась.

Ария слегка вздохнула, когда мы закончили, и я закрыла глаза, чтобы мне не пришлось признаваться Сори, что, какой бы грандиозный подарок в виде песни она ни пыталась нам преподнести, он не сработал. Когда я наконец отважилась посмотреть на нее через стекло, у нее на лице была трагическая маленькая улыбка. Она уже знала.

Сори спрыгнула со стула за консолью и вразвалку вошла в кабинку:

— Чикас, как вы себя чувствуете, а? Нервничаете перед завтрашним днем?

— Я чувствую себя прекрасно, — ответила Ария. — Мы репетировали наш сет каждый божий день, так что, похоже, мы готовы.

— А ты, Элис?

Что я действительно хотела сказать, так это о своем ужасе от анти. Пожалуйста-пожалуйста, не заставляйте меня идти туда завтра.

— Да, я тоже чувствую себя прекрасно, — сказала я вместо этого. — Я очень хочу попасть на эту сцену.

— Ты знаешь, бояться — это нормально, — заметила Сори. — Несмотря на то что я выступала на сотнях сцен — даже я боюсь сцены.

Я перенесла вес с одной ноги на другую.

— Ну, может быть, я немного нервничаю, — призналась я.

— Я в порядке, — снова сказала Ария.

Сори окинула нас взглядом, в котором было сорок пять процентов скептицизма, сорок пять процентов печали и десять процентов чего-то, что я не смогла точно определить.

— Достаточно пения, я хочу с вами кое о чем поговорить. Проходите, садитесь.

Мы помогли Сори выдвинуть маленький кожаный табурет за барабанной установкой, а затем обе сели на пол рядом с ее ногами.

— Итак, — начала она, — когда я была моложе, в восьмидесятых годах, после всех моих больших записей и туров, музыка в стиле трот уже была не так популярна. Все хотели баллад и городской попсы. Мои продюсеры были обеспокоены тем, что если я продолжу исполнять трот, то не смогу продолжать продавать пластинки. Поэтому они просили меня поработать с новой артисткой, которая набирала известность. Ее звали Ли Енджа.

Ария резко вдохнула, как будто знала это имя, и Сори кивнула ей, как бы говоря: «Да, эта Ли Енджа».

— Она была очень хороша, но у нас было много проблем. Она хотела, чтобы я попробовала новый вид пения. Но я была очень упряма. Я не хотела ее слушать, поскольку думала, что знаю лучше. — Ее голос становился все громче, и она погрозила скрюченным пальцем, подчеркивая свою точку зрения. — Мои альбомы продаются миллионными тиражами, люди во всем мире знают мое имя — почему я должна слушать эту женщину, у которой так мало опыта? Почему я должна была петь что-то новое с таким трудом, когда так долго была лучше всех? Я хотела, чтобы она была больше похожа на меня и слушалась меня… Итак, по мере того, как мы продвигались вперед, все становилось сложнее и сложнее, потому что я не собиралась слушаться Енджа. Я была слишком горда… — Сори замолчала и хлопнула руками по коленям.