Список запретных дел - [76]

Все дело в этом месте, в этом доме. Оказавшись здесь, я вновь ощутила себя загнанным в клетку зверем, который еще раз сделает что угодно, лишь бы сбежать. Что угодно. Как и прежде. В тот же миг я поняла, что случись так — и моя личность, которую я создавала годами, распадется на части. Неужели остальные такие же? Или только я в глубине души — подлая тварь, неспособная сопереживать другим, какой считала меня Трейси? Может, все это время она была права? И кем я пожертвую на этот раз, чтобы выбраться отсюда?

Глава 34

Вынырнув из глубин своих мрачных мыслей, я поняла, что Адель рыскает вокруг стола Джека.

—  Я по-прежнему думаю, — сказала она, сосредоточившись на содержимом верхнего ящика, — мы найдем здесь что-нибудь… способное нам помочь. Ключ или что-то еще.

Страх начал завладевать и Адель, ей с трудом удавалось сохранять свою потрясающую невозмутимость. Движения женщины стали более резкими, она неистово выгребала ручки и листы для заметок, чтобы добраться до самого дна ящика.

—  Адель, что именно ты ищешь? — повысила голос Трейси. Неужели она тоже начала паниковать? — Материалы по исследованиям? Думаешь, они помогут тебе в карьере? Знаешь, Адель, может, ты не заметила, но не будет никакой карьеры, если ты умрешь где-то высоко в горах. Минутку, может, я ошибаюсь. Напечатай сейчас что-нибудь, и тебя опубликуют посмертно. — На секунду Трейси задумалась. — Наверное, для тебя это самый быстрый путь к славе и состоянию. Книга, написанная в заточении, в доме психопата.

Она повернулась ко мне:

—  Сара, почему бы и тебе не написать? Про то, как ты чудесным образом спасла нас, но потом всеми правдами и неправдами затащила обратно.

Адель перестала рыться в ящике и подняла глаза:

—  Слушай-ка, Трейси, насколько я понимаю, если бы не Сара, вы бы до сих пор прозябали в темнице Джека. А сейчас за этим столом сидела бы не я, а он.

Женщина быстро поднялась и отступила от стола.

Я взглянула на Адель и решила, что за ее словами скрываются искренние эмоции. Она пыталась мне помочь?

—  Вообще-то, Адель, — возразила Трейси, — если ты не заметила, я по-прежнему здесь, и все это из-за нее. Снова здесь. Может, и прошло десять лет, но все равно мне суждено сгнить в этом доме.

Кровь отхлынула от моего лица. Я считала, что Трейси почти простила меня и наше совместное расследование могло залечить старые раны. Очевидно, я ошибалась. А теперь ситуация, в которой мы оказались, обнажала истинные чувства.

Трейси верила, что после побега я не послала им помощи. Тогда в прессе она заявила, что, если бы не допрос полиции, они с Кристин так бы и остались в том подвале навсегда. Насколько ей было известно, я пробыла наверху шесть дней, прежде чем их спасли. Шесть дней, во время которых Джек мог запросто убить своих пленниц, чтобы замести следы.

Она ошибалась. Я ведь послала за подмогой.

Было довольно просто объяснить, что именно произошло, но я не могла говорить о том, как выбралась наружу. Поэтому даже не защищалась от ее нападок. Прежде я ни с кем не обсуждала момент побега — ни с мамой, ни с Джимом, ни с доктором Симмонс. Они не знали, что произошло на самом деле. Каждый раз, когда со мной пытались заговорить на эту тему, я впадала в ступор.

Паника вновь душила меня, но показывать свою слабость Трейси не хотелось. «Бедняжка, жертва посттравматического стресса», — сказала бы она. Трейси могла мужественно взглянуть в лицо своему прошлому, осмыслить его, использовать в своих целях, игнорируя боль от пережитого и даже продвигая свою программу, как и положено в современном мире. У нее не было ни времени, ни сочувствия для тех, кто не мог пойти тем же путем.

Но если я хотела все ей объяснить, лучшего момента не придумать. Может, люди Ноя и Джека сейчас снаружи и потом у меня не будет такой возможности, если я действительно хотела, чтобы Трейси поняла меня.

Я подошла к столу Джека. Сколько раз я видела, как он сидел там, когда я сама висела на дыбе, обессилевшая от боли, а он в это время делал записи в своих блокнотах. Этот стол странным образом являлся для меня олицетворением спокойствия. Я знала, что стоит Джеку приступить к записям — и можно перевести дух, больше в этот день никаких пыток уже не будет.

Я выдвинула огромный дубовый вращающийся стул и опустилась на него. Чувствовала я себя ребенком на сиденье для взрослого. Исходящая от кресла аура буквально поглощала меня, но и неким образом придавала сил, позволявших говорить.

Я взглянула на Трейси, которая по-прежнему избегала смотреть на меня; на Адель, внимательно следившую за мной, не выдавая никаких эмоций; на Кристин, которая перестала хныкать и таращилась в пустоту. Где-то она нашла салфетку и вытирала слезы.

Наконец я взяла со стола ручку фирмы «Ватерман» и принялась ритмично открывать и закрывать колпачок. Я выжидала, надеясь, что в итоге Трейси сдастся. Ей придется посмотреть на меня. Придется.

Так она и сделала. Медленно повернулась, грозно глядя из-под черной челки. И только тогда я начала свою историю, чтобы объяснить события того дня. В горле пересохло, но я не могла отступить.

В последние месяцы своего заточения я усердно работала. Джек должен был поверить, что я прониклась его образом мышления. Я манипулировала им так же, как и он мной, и знала: настанет день, когда он захочет испытать меня, правда, как именно, я не догадывалась. Уже несколько недель он относился ко мне иначе, без регулярных пыток. Угроза лишь угадывалась. Он делал вид, что заботится обо мне. Почти… почти любит меня.