SPFRCCFH - [20]

— Эй Мишка! — окликнула молодого парня егерь — Клавдия Степановна. — Клади норку в мешок, да налей нам с Еремеем Ивановичем чаю из термоса.

Парень в солдатской форме быстро кивнул и побежал в конец строя идущей группы, где лошади несли весь основной груз экспедиции.

— Вы уж извините, что нам приходится пешком всё это расстояние джинжеляпать, но был приказ сверху, что нужно обследовать не только сам эпицентр феномена, но и радиус аж в пятьдесят вёрст. А хорошо всё пообследовать то с воздуха не получится, сами понимаете, — извиняющимся тоном начала Клавдия Степановна.

— Конечно, Я всё понимаю. И Я только рад, что у меня есть такая хорошая возможность, в живую наблюдать всю красоту тайги, — ответил Еремей, и в мыслях своих произнёс, «Только этому и рад».

— Это ещё что, через пару часов дойдём до реки. По льду переправимся, вот там будет красота.

— А не рановато по льду то? Ноябрь ведь.

— Уж по этому поводу не переживайте Еремей Иванович, — засмеялась сибирячка. — У нас в тайге лёд встаёт рано. Когда у вас в Москве последние яблочки с дерева срывают, у нас ребятня уже на санках катается во всю, — улыбающееся выражение лица егеря изменилось на гримасы возмущения и власти, она повернулась и закричала в конец строя, — Мишка! Где тебя черти дерут?! Неси чай!

* * *

Выйдя на берег взору Еремея открылась картина, рождённая возможно самым талантливым художником из всех существовавших, когда либо. Холст бытия пестрел всеми красками зимней тайги, то есть миллионами оттенков белого, чёрного, голубого и тёмно-зелёного.

Клавдия Степановна не обманула, неширокая речка и вправду стояла скованная льдами и обильно присыпанная сверху снегом, по обоим берегам которой ровной величественной стеной росли густые ряды зелёных сосен. Первыми к реке выбежала тройка собак-волкодавов, которые сопровождали экспедицию, охраняя людей и лошадей от диких хищников. Собаки быстро обнюхали берег, вышли на лёд и вились по кругу где-то посередине реки.

— А на обратном пути можно будет порыбачить, если конечно вам рыбку не жалко, — с деревенской усмешкой сострила сибирячка. — Здесь у нас подлёдная рыбалка славится, вот таких карасей мужики парой достают, что в лунку не пролезают, — женщина условно показала рыбу размеров в половину своей руки.

Еремей сделал вид, будто не услышал сарказма и первым ступил на лёд, добро присыпанный снегом.

— Еремей Иванович, обождите немного. Сейчас лошадок подождём, нужно груза с них снять, чтобы вес в группе распределить. Сами понимаете, лёд твёрды, но лошадь само по себе животное тяжёлое, — окликнула его егерь.

Еремей остановился и пошёл обратно.

Когда вся группа собралась у берега, участники экспедиции начали постепенно разгружать лошадей, каждый забирая свои вещи. Еремей одним из последних забрал свой рюкзак и сумку с приборами для взятия проб.

— Ну, вот и славно, а теперь идёмте, — скомандовала Клавдия Степановна.

Еремей снова шагнул на лёд и пошёл как можно быстрее, чтобы хоть немного отстать от компании навязчивой Клавдии Степановны, общение с которой, порядком осложняло ему созерцание красот сибирских пейзажей. Шагая вперёд, Еремей заметил, что валенки проваливались в снег сначала на двадцать сантиметров, а чуть позже стали проваливаться на тридцать, и сам шаг по льду становится всё мягче.

Еремей оглянулся назад, вся шеренга группы затормозилась, впередистоящие суетно осматривали ноги, кто-то раскапывал снег.

— Что там у вас?! — крикнул Еремей группе, пройдя больше половины пути.

— Лёд мокрый! — пришёл ему в ответ крик егеря.

Кони стоящие всё это время смирно начали беспокойно мотать головой, вырывая поводья у хозяев.

— Под воду уходит! — крикнул кто-то из толпы.

На крик обернулась вся экспедиция, и увидела, как пёстрая молодая кобыла, стоявшая позади всех, медленно погружается в мокрый снег. Тут же вся тайга наполнилось испуганным лошадиным визгом. Нечего подобного ранее Еремей не слышал. Дикий жалобный крик забирался в самую душу, рождая внутри неё неописуемый страх и жажду жить.

Все кони как взбесились, вырвали поводья и галопом рванули к берегу, но опора под ногами таила слишком быстро, и вытаскивать копыта из киселеобразного сыпучего льда было всё сложнее. И чем ближе был берег, тем быстрее лошади застревали и топли в ледяном песке. Все участники экспедиции так же бросились врассыпную, самые отчаянные пытались сохранить припасы, но тяжёлые сумки топили своих спасителей ещё быстрее.

Еремей с ужасом посмотрел на свои ноги. Валенки сильно намокли и как будто уходили в снег. Мелкие льдинки вперемешку с густой кисельнообразной водой затягивали стопы под его весом.

— Еремей Иванович! — женский испуганный крик вывел его из ступора.

Он поднял глаза и увидел, как Клавдия Степановна утопла по оба бедра в жидком льду где-то посередине реки, возможно пытаясь добежать до него. Стараясь выдернуть ноги из сковавшей её жижи, она опиралась на ружьё, которое использовала как посох.

Обернувшись назад, Еремей посмотрел на берег, до него оставалось метров сто, до Клавдии Степановны, примерно столько же.

Он закрыл глаза, все звуки обострились, они как сотни иголок били в самый центр его разума, визгом лощадей, лаем собак, криком испуганных солдат, мольбой Клавдии Степановны о спасении.