— Еремей Иванович, мы так рады, что Вы согласились помочь нам в этой экспедиции, когда мне позвонила Людмила Владимировна и предложила вашу помощь, Я даже не сразу поверила, что Вы можете к нам присоединиться.
Женщина высокая, коренастая, с сибирскими чертами лица резво переставляла обутые в высокие валенки ноги в рыхлом лесном снегу. Её алые от мороза щёки светились в добродушной сельской улыбке, а взгляд игриво блуждал по великанам-соснам, в поиске какой-нибудь быстрой живности.
— О! Еремей Иванович, смотрите! — живым резвым голосом позвала она мужчину лет сорока, в кроличьей шапке и с густой, но не длинной бородой. — Вон там! — женщина указала рукой облачённой в шерстяную варежку на небольшую ель. — Видите чёрное пятнышко?
— Ой, да неужто норка? — будучи натуралистом, мужчина как-то по-детски заулыбался.
— Она самая, — уже намного тише, почти шёпотом подтвердила сибирячка, снимая с плеча охотничье ружьё. — Сейчас Я ей…
Громкий выстрел опередил слова Еремея и эхом пробудил бескрайнюю тайгу на многие километры вдаль. Со всех сторон завился гул испуганных птиц, оповещая лес о прибытии в своём нутре человека. Чёрная тушка зверька безжизненно сорвалась с ели и шмякнулась в пушистые объятья нетронутого снега.
— Клавдия Степановна! Ну, за что же вы животинку то, а? Ведь красивая была, — осторожна возмутился Еремей, чтобы не показать излишней городской мягкости.
— Потому-то и стрельнула, что красивая. Какой знатный воротник получится вашей жёнушке. Людмила Владимировна любит такую красоту, это Я знаю, — с гордостью проговорила женщина-егерь, подзывая помощника принести им мёртвого зверька.
— И Я знаю… — тихо промолвил Еремей.
Еремей Иванович был женат на прекрасной женщине, на Людмиле Владимировне. Член партийного совета, человек слова, настоящая советская женщина, о лучшей жене, как говорили ему родные, и мечтать грех, и, как все женщины, Людмила Владимировна и вправду любила красоту, тем более при посту, на котором она состояла, эта красота доставалась ей без особого труда. Еремей Иванович так же был замечательным супругом. Учёный-натуралист, известный не только на территории Советского Союза, академик, доктор наук в области химии и биологии, один из самых выдающихся учёных страны того времени, ставший этаким не без помощи всеобъемлющего влияния своей супруги.
Когда Людмила Владимировна сообщила Еремею, что собирается экспедиция на место происшествия неизведанного природного катаклизма в тайге и спросила, хотел ли он поучаствовать в этом, Еремей сначала отказался. В его планы входило написание нескольких кандидатских работ и поездка в родную деревню, чтобы навестить старых родителей. Но Людмила Владимировна дала понять супругу, что участие в этой экспедиции очень важно для статуса их семьи, как передовой в стране. Жена — член совета правления партии, добросовестный политик, а муж — учёный, один из первых исследователей загадочного, пока что секретного, феномена тайги. Да и опять же, как же долг перед Родиной? Есть обязанности, которые нельзя игнорировать. Исследование в этой сфере, могут принести процветанию всем народам Советов, и таким нельзя пренебрегать.
Общие, высшие интересы стали выше личностных интересов Еремея, и он согласился участвовать в экспедиции. В общем счёте, в первой экспедиции принимали участие четверо учёных, не считая двух десятков военных, егерей и разнорабочих, но особое внимание уделялось именно Еремею Ивановичу.
— Эй, Мишка! — окликнула молодого парня егерь — Клавдия Степановна. — Клади норку в мешок, да налей нам с Еремеем Ивановичем чаю из термоса.
Парень в солдатской форме быстро кивнул и побежал в конец строя идущей группы, где лошади несли весь основной груз экспедиции.
— Вы уж извините, что нам приходится пешком всё это расстояние джинжеляпать, но был приказ сверху, что нужно обследовать не только сам эпицентр феномена, но и радиус аж в пятьдесят вёрст. А хорошо всё обследовать-то с воздуха не получится, сами понимаете, — извиняющимся тоном начала Клавдия Степановна.
— Конечно, Я всё понимаю. И Я только рад, что у меня есть такая хорошая возможность, вживую наблюдать всю красоту тайги, — ответил Еремей и в мыслях своих произнёс: «Только этому и рад».
— Это ещё что, через пару часов дойдём до реки. По льду переправимся, вот там будет красота.
— А не рановато по льду-то? Ноябрь ведь.
— Уж по этому поводу не переживайте Еремей Иванович, — засмеялась сибирячка. — У нас в тайге лёд встаёт рано. Когда у вас в Москве последние яблочки с дерева срывают, у нас ребятня уже на санках катается во всю, — улыбающееся выражение лица егеря изменилось на гримасы возмущения и власти, она повернулась и закричала в конец строя, — Мишка! Где тебя черти дерут?! Неси чай!
