Сперонара - [183]

Дон Педро повернулся к архиепископу и спросил его на каталанском языке:

— Что вы об этом думаете, святой отец?

— Что не подобает удалять кого бы то ни было с пути, ведущего к Господу, — ответил архиепископ, — и что подобает встречать как Божьего посланника всякого, кто стремится к Богу.

Услышав эти слова, король повернулся к сарацину и спросил его:

— Откуда ты и как тебя зовут?

— Я из города Альфандех, и зовут меня Якуб Бен-Ассан.

— Готов ли ты отказаться от твоего города и твоей веры и поменять свое имя Якуб Бен-Ассан на имя Педро?

— Это мое чистосердечное желание, — ответил сарацин.

— В таком случае, исполняйте свой долг, святой отец, — обратился король к архиепископу.

Архиепископ, взяв серебряный кувшин, освятил воду, которая в нем была, и, окропив голову сарацина несколькими каплями этой воды, окрестил его во имя Святой Троицы; закончив, он сказал:

— А теперь, Педро, встаньте, вот вы и стали испанцем и христианином. Скажите же вашему королю и крестному отцу то, что вы должны ему сказать.

— Ваша светлость, — начал новообращенный, — да будет вам известно, что царь Мира-Босекри и сарацины заметили, что поскольку воскресенье — день отдыха и веселья для вас и ваших солдат, то стены лагеря охраняются в этот день хуже, чем в остальные дни. Поэтому они решили атаковать в воскресенье укрепления графа де Пальярса, наиболее незащищенные, по их мнению, чтобы одержать победу или погибнуть всем до одного;

ибо они полагают, что в это время вы с вашими солдатами будете слушать мессу и, благодаря этому, им удастся легко вас одолеть.

Король, поразмыслив, насколько важным было полученное им сообщение, повернулся к тому, кто его принес, и сказал:

— Я благодарю тебя, любезный крестник, и признаю, что у тебя поистине христианская душа. А теперь возвращайся к этим проклятым нехристям, дабы оставаться в курсе всех их замыслов, и, коль скоро они не откажутся от плана, о котором ты мне поведал, приходи сюда снова в ночь с субботы на воскресенье, чтобы известить меня об этом.

— Но как же я пройду через сторожевые посты? — спросил вестник.

Король позвал своих караульных.

— Запомните хорошенько этого человека, — сказал он. — Я желаю, чтобы всякий раз, когда он предстанет перед часовым и скажет ему: "Альфандех", его беспрепятственно пропускали в лагерь и точно так же выпускали из него.

Затем дон Педро дал двадцать золотых дублонов новому христианину, и тот, еще раз поклявшись служить ему верой и честью, незаметно вышел из лагеря и вернулся к сарацинам.

Король тотчас же собрал всех своих военачальников и сообщил им хорошую новость о том, что враг собирается напасть на их лагерь в воскресенье утром. Таким образом, у них было время подготовиться к этой атаке, ибо дело было только в ночь с четверга на пятницу.

В субботу, примерно в третьем часу дня, королю дону Педро доложили, что замечены две большие лодки, под черным флагом приближающиеся со стороны Сицилии. Король тут же приказал адмиралу Рохеру де Лаврия, командовавшему флотом, пропустить эти барки, ибо он догадывался, с какого рода известиями они прибыли.

Флот расступился, лодки проплыли мимо галер и кораблей и пристали к берегу, где их встречал король.

Как только те, кто сидел в этих лодках, сошли на сушу и узнали, что перед ними сам король дон Педро, они встали на колени, трижды поцеловали землю, а затем, на коленях приблизившись к королю, склонили головы у его ног и воскликнули: "Господи, спасибо, Господи, спасибо!" И поскольку они были одеты в черное, как подобает просителям, поскольку слезы из их глаз стекали на ноги короля, поскольку их крикам и стонам не было конца, всем стало очень жалко этих людей, в том числе и королю, ибо, отступив назад, он чрезвычайно растроганно спросил:

— Что вам нужно? Кто вы? Откуда вы?

— Государь, — ответил один из них, в то время как остальные продолжали кричать и плакать, — государь, мы посланцы сицилийской земли, бедного края, забытого Богом и всеми государями, лишенного всякой подлинной поддержки на этом свете; все мы — мужчины, женщины и дети — несчастные рабы, которым грозит скорая смерть, если вы откажетесь нам помочь. Государь, мы прибыли к вашему королевскому величеству от лица этого брошенного на произвол судьбы народа, дабы молить вас о пощаде! Во имя страданий, которые наш Господь Иисус Христос претерпел на кресте ради рода людского, сжальтесь над этим несчастным народом; соблаговолите поддержать и ободрить его, а также избавить от горя и от рабства, на которые он обречен. Вы должны сделать это, государь, по трем причинам: во-первых, потому что вы самый праведный и самый справедливый король на свете; во-вторых, потому что все сицилийское королевство принадлежит и должно принадлежать вашей супруге-королеве, а после нее — вашим сыновьям-инфантам, так как они потомки великого императора Фридриха и благородного короля Манфреда, которые были нашими законными государями; наконец, в-третьих, потому что всякий рыцарь, а вы, ваше величество, являетесь первым рыцарем своего королевства, обязан помогать сиротам и вдовам.

А ведь Сицилия, потерявшая такого славного государя, как король Манфред, это вдова; сицилийцы же — это сироты, так как у них нет ни отца, ни матери, которые могли бы их защитить, если только Бог, вы и ваши воины не придете им на помощь. Поэтому, благочестивый государь, сжальтесь над нами и вступите во владение королевством, по праву принадлежащим вам и вашим детям, и, точно так же, как Бог защитил Израиль, послав ему Моисея, придите от имени Бога и вырвите этот бедный народ из рук самого жестокого из когда-либо существовавших фараонов, ибо мы уверяем вас, государь, что свет не видывал более жестоких господ, чем эти французы, которые притесняют бедных людей, на свое несчастье оказавшихся в их власти.